— Готовимся все, выставку делаем.
У Меркула исчезли ножи, стамеска и толстый болван липового дерева. Старик не волновался из-за стамески и ножей, но пропажа болвана обеспокоила его. Он хотел поднять шум, но подумал и потихоньку спросил внука:
— Болвана ты не видел?
— Я унес. Не сердись, дедушка, и не говори.
Дед молчал, он добросовестно хранил тайну внука, которую и сам пока не вполне понимал. Старик догадывался, что если уж понадобился болван, то внук, верно, задумал что-нибудь приятное ему, деду. Приходя домой, Сергунька таинственно выведывал у Меркула:
— Учитель не приходил?
— Не бывало.
— А записки никакой не присылал?
— И записки не присылал.
Парень радовался, что учитель забыл его, по крайней мере до праздника не придет и не напишет отцу; его беспокоило одно: могут забежать товарищи и разболтать, что Сергунька в школу ни ногой.
Парень решил избавиться и от этой опасности, пошел к товарищам и сказал:
— Тятьке и мамке не говорите, что я не бываю на уроках.
— Все равно узнается.
— Не узналось бы до праздника, а там я снова буду учиться.
Товарищи сильно добивались, почему Сергунька забросил школу, но он ничего не сказал, всего только обмолвился:
— Спросят же на выставке: «А чем занимался Сергунька? Где его работа?»
Наступил праздник. Школа была украшена красными флагами, зеленой пихтой, портретами. В одном из классов помещалась выставка, где было много диаграмм, засушенных цветов, травы и листьев. Тетрадки с ребячьими сочинениями лежали кучей на столе. Только не было на выставке ничего, что сделал бы Сергунька, даже его тетрадку учитель сунул на самый низ.
Утром Сергунька зачем-то бегал в поле, к кирпичному сараю. К дедушке Меркулу вернулись ножи и стамеска, только липовый болван исчез бесследно.
В средине дня школьники со всего города вышли на демонстрацию к Совету. Там были красноармейцы, все рабочие и служащие города. Отец Сергуньки присоединился к рядам своего профсоюза, а парень остановился в стороне.
— Сергунька, не блуди, ищи свою школу! — крикнул отец.
Парень нехотя пошел разыскивать колонну школьников, ему было стыдно встречаться с учителем.
— А, явился, дезертир! — встретили Сергуньку школьники. — Иван Петрович, вот он, пришел!
Учитель подозвал парня и упрекнул:
— Не стыдно? Две недели бегал, а на праздник — в ряды, как сознательный.
Сергунька спросил:
— Иван Петрович, меня не исключили?
— Пока нет, а вопрос стоит.
Заиграл оркестр, колонна двинулась вперед, и учитель прекратил разговор.
Закончилась демонстрация, школьники вернулись в школу. Нужно было открывать выставку, но Иван Петрович не мог найти выставочную комиссию.
— Где они, кто знает? — кричал он. — Здесь люди ждут, нельзя задерживать.
— Они убежали с Сергунькой, — ответил один из школьников.
— С Сергунькой, куда?
— В поле.
— Зачем им потребовалось поле? Я не могу больше терпеть этого озорника. — Учитель повернулся к группе родителей, которые пришли взглянуть на работы своих детей: — Забросил школу, ничего не сделал к празднику и теперь сманил куда-то всю выставочную комиссию.
Среди родителей был Сергунькин отец. Он так устыдился за сына, что повернулся и вышел на улицу.
— У кого ключ? Выставку откроем без комиссии, — объявил учитель. Но оказалось, что ключи комиссия унесла с собой.
Иван Петрович волновался, родители качали головами, вот-де и учи их, сорванцов, а в это время выставочная комиссия с Сергунькой впереди хлюпала по мокрому полю к кирпичному сараю.
— Чего ты сделал?
— Чай, не сам, а дед помогал? — кидала вопросы запыхавшаяся комиссия.
— Сам все, у дедушки брал только ножи и стамеску. А сделал сон.
— Какой сон?
— Свой сон.
— Зачем мы все бежим? — спохватился председатель комиссии. — Там искать будут, и ключ от выставки у меня. Я вернусь.
— Нет, нельзя, — запротестовал Сергунька. — Сон поставлен на доске, а доска большая, и под каждый угол надо по человеку.
Пришлось комиссии остаться в полном составе: председатель, член и секретарь.
В кирпичном сарае на груде щебня стоял Сергунькин сон, прикрытый рогожей. Кругом валялись липовые стружки и обрезки.
— Вот! — крикнул Сергунька. — Понесли! Это в школу на выставку.
Доску подхватили за углы и вприпрыжку побежали к городу.
Сергунька молил ретивую комиссию:
— Тише! Уроните, разлетится все! Тише!