— Кто едет?
— Утурбай, сын Мухтара.
Всадник, услышав родную речь, приложил левую руку к сердцу, слегка наклонился и сказал приветствие:
— Аман — здравствуй!
Утурбай ответил тем же и поинтересовался:
— Скоро ли будет кочевка?
— Здесь нет кочевки.
— Я слышу давно — пахнет скотом.
— Он идет впереди.
Оба начали догонять скот. Встречный выспрашивал Утурбая, куда он ездил, зачем, есть ли у него табуны и где пасутся.
— Почему ты ездишь по степи, когда надо уходить дальше в горы? — вдруг спросил он.
— Мой скот давно на джейляу, — ответил Утурбай.
— Найди другое джейляу!
— Зачем?
— Я вижу, ты глупый пастух… или бобыль, тебе нечего спасать.
— Моему скоту хорошо.
Всадник выругался, ударил коня плеткой, потом задержал и, склонившись к Утурбаю, начал рассказывать:
— Днем я получил царский приказ. Он требует десять лошадей. Я сам люблю лошадей и вот иду на Иссык-Куль.
— Приказ найдет тебя и там.
— Я уйду в Китай.
Догнали скот, остановили верблюда, который вез кумыс, отвязали мешок. Хозяин крикнул, чтобы дали ковш, потом зачерпнул кумыса, поднес Утурбаю.
— Пей, — сказал он, — и будь крепок, как этот кумыс!
Овраг уперся в почтовую дорогу. Утурбай начал прощаться с хозяином: их пути расходились. Хозяин взял Утурбая за плечо и сказал:
— Возьми приказ и покажи отцу! — достал смятую бумажку и отдал. — Я плюнул на него, пусть плюнет и твой отец!
До утра Утурбай ехал трактом. Он безжалостно нахлестывал коня, обгонял обозы, почтовые кареты, всадников.
Мысли его были похожи на двух скакунов. Бегут они рядом, вытянулись, как две струны на домбре, но ни одна из них не может обогнать другую. Видит Утурбай, что царские начальники принесли много горя казахскому народу, много нужды, обид. Готов казахский народ поголовно вырезать их, очистить степь, но Утурбай боится, что казахи восстанием принесут себе только новое горе.
С утра, после недолгого отдыха, Утурбай начал подниматься в горы. Сначала шли каменистые осыпи, безлесные и бестравные. Часа три потратил он, пока добрался до первой зеленой поляны. На поляне бродил скот, стояло несколько юрт. Пастух в рваном халате, в полинялом, когда-то ярком малахае следил за скотом и громко пел стихи о Баян Слу[8].
У одной из юрт девушка разводила костер под большим закоптелым котлом. На спине девушки лежали черные, туго заплетенные косы, перевязанные зеленой лентой. Ветер играл концами ленты. Было похоже, что маленькие зеленые крылья изо всех сил стараются поднять девушку, но не могут.
Утурбай подъехал к девушке и спросил:
— Хозяин дома?
Она оставила костер, распахнула юрту и пригласила войти. Хозяин пил чай. Увидав Утурбая, он спросил:
— Новости есть?
Утурбай подал приказ. Хозяин прочитал его и проговорил: — Это не мне.
— Тебе пришлют такой же. По всем дорогам скачут всадники с приказами.
Хозяин встал, вышел из юрты и сказал девушке:
— Потуши костер!
Девушка удивилась.
— Потуши костер, — повторил он. — Будешь зажигать на другом месте!.. Собери стадо! — крикнул он пастуху и, пройдя в другие юрты, где жили сыновья, велел собираться в путь.
Начался переполох. Кто складывал юрты, кто увязывал кошмы и халаты, кто подводил верблюдов. Хозяин всех погонял, на всех замахивался бумажным приказом.
Второпях совсем забыли про Утурбая. Не вспомни девушка, он уехал бы голодным. Она принесла ему ковш кислого молока и лепешку. Он выпил, взял приказ и поехал дальше. Вскоре за ним двинулся и хозяин кочевки.
Вечером того же дня на кочевку приехал посланец из волости. Он скакал целый день, измучил коня, измучился сам, проголодался и пропылился. Он предполагал как следует отдохнуть, найти угощенье и ночевку, а вместо этого нашел только вонючий скотский навоз, еще не успевший высохнуть.
Посланец обозлился и начал ругаться. Он глядел на звезды, на снеговые вершины и выкрикивал самые бранные слова, какие знал. От злости разорвал приказ, из-за которого ехал. Изругавши казахов, аллаха, пророка Магомета, начальство и свою проклятую службу, посланец поехал обратно.