Согласились многие. До того никто не верил, что работой можно увеличить плату; все думали, что, сколько ни работай, все равно обманут, обсчитают. Ежедневная трешница, добытая Тансыком, наполовину разрешила все сложности, над которыми так долго бился Елкин.
Бригадир взял Тансыка за руку и сказал:
— Брось лопату, пойдем!
Они прошли мимо экскаватора, компрессоров и поднялись на гору к бурильщикам.
— Попробуй-ка! — Борискин подал Тансыку бурильный молоток. — Крепче возьмись за ручки и нажимай, чтоб не прыгал.
Тансык взялся. Бригадир дал струю воздуха. Молоток застучал, запрыгал.
— Нажимай! — крикнул бригадир.
Тансык нажал. Молоток начал врезаться в камень; он выбивал искры, встряхивал Тансыка, вырывался из рук. Тансыку хотелось бросить дикую машину, но он боялся и, бледный от страха, от неприятной дрожи, продолжал нажимать.
— Вот-вот, — похваливал бригадир. — Главное — не бросать. Держи его, как дикую лошадь.
Совет пришелся по душе Тансыку, он ухватил машину, как наездник. Опыт прошел удачно. Бригадир зачислил Тансыка в бурильщики и сам познакомил его со всеми частями машины. Он разобрал молоток и подробно рассказал, что делает каждая часть. Потом собрал и велел Тансыку разобрать. Тансык отвинчивал гайки, шурупы, снимал стальные штучки и думал: «А вдруг эти штуки оживут, рассердятся и убьют меня?» Но штучки были мертвы, холодны. Тансык разобрал молоток.
— Ну, теперь собирай! — велел бригадир.
Тансык попробовал, но перепутал части, забыл места и отказался.
— Не могу. Машина не хочет.
— У меня захочет. — Борискин свинтил машину. — Научись разбирать и собирать, запомни каждую штучку!
Тансык сделался бурильщиком. Он постепенно научился управлять машиной, разбирать и собирать ее, научился распознавать горные породы, держаться на кручах. Тело его сделалось устойчивым, руки крепкими. Глаза прямо, не мигая, научились глядеть в ветер, в снег, в песок.
Жить Тансык перешел в юрту бурильщиков, к людям, которых считал полулюдьми, полумашинами. Это время его жизни было наполнено удивлением и радостью. Сначала он увидел, что бурильщики — самые обыкновенные и хорошие люди. После работы в юрте они любили поговорить, поиграть в карты, рассказать что-нибудь смешное. Все они получали и писали письма, вспоминали свои дома, жен, невест, детей. Тансыку бурильщики охотно помогали в работе, учили, растолковывали. Шутя, они называли его «наш подшефный», и на деле он был именно подшефным, выучеником всей артели.
Бурильный молоток изменил отношение Тансыка к людям и машинам. Впервые самостоятельно собрав его, Тансык убедился, что машина послушна человеку, послушна больше, чем конь хозяину. Ему стало радостно за людей и спокойно за самого себя. Его страх перед машиной, как перед существом, которое сильнее человека, не подчиняется ему, покачнулся. И потом день ото дня на своем молотке Тансык убеждался, что человек — повелитель машины, день ото дня избавлялся от страха.
Разбирая и собирая молоток, Тансык думал, жива машина или мертва. Разберет — молоток мертв, соберет — жив. Потребовалось немало времени, пока он понял, что машина жива мыслью и знанием человека. В каждую часть машины человек заложил свою живую мысль, и эта мысль движется, гудит, разрушает горы, поднимает грузы. Он приглядывался к компрессорам, к экскаватору, тепловозам и догадывался о многом, что раньше было закрыто от него.
«Почему машины кажутся разумными существами? Да потому, что человек вложил в них свой разум. Почему их движения обдуманы, почему они делают всегда именно то, что нужно? Человек заранее обдумал их движения и работу».
Раньше его давило сознание, что человек меньше машины, исполняет ее волю. Теперь его радовало новое сознание, что машина послушна человеку, она — исполнительница его воли. Тансыку захотелось сделаться повелителем машин, не только одного бурильного молотка, а всех самых сложных и крупных машин. Он в свободное время начал ходить к компрессорам и к экскаватору. Глядит, прикидывает, какую мысль заложил человек в ту или другую часть: этой он велел нагревать воду, нагонять пар, этой крутиться, той хватать камни.
С завистью глядел Тансык на машинистов и механиков. Ему хотелось получить в свои руки такую же волю, какую имели они. Повернул ручку — и экскаватор опускает хобот; еще раз повернул — он поднимает груз; дернул веревку — машина выбрасывает груз. И полное послушание — ни упрямства, ни заминки! Тансык приставал к машинистам:
— Дайте, я попробую!
— Нельзя, испортишь машину, — отказывали они. — Сперва научись.