— Охламоны, машина посапывает, загрязнилась, не чуете?!
— Сиди, не твое дело! — обрывали его.
— Вы тоже не на деле, глухари!
Учил Лубнов Тансыка своеобразно. Он не тыкал его носом в здоровые части машины, а вел к больным. Покажет изъян, объяснит, почему он получился, исправит и скажет:
— Здоровую машину знать — не велико дело. Надо больную знать. Машинист не кучер. У нас много кучеров, около здоровой машины петухом разгуливают, а остановилась — ко мне, к бригадиру. И ты сперва болезни у машины изучи, здоровая она сама собой понятна станет.
Бригадир частенько заходил в сарайчик и справлялся у Лубнова:
— Как работаешь? Доволен учеником?
— Складный парень, — хвалил Лубнов. — Практику я ему вдолблю, а насчет теории — твое дело. Я в теории ничего не понимаю, сам из практиков.
— С курсами задерживают, не могут столковаться, а заниматься отдельно не могу — занят. Знай он русскую грамоту, я помог бы ему разобраться кое в чем, — рассуждал бригадир.
— Я буду учиться, — говорил Тансык.
— У кого есть время толковать тебе про «а» да «б»? Ладно, подождем, без грамоты забот с этим ученичеством по горло.
Ученичество проходило не совсем гладко. Лубнов и Тансык были единственной благополучной парой, прочие приносили много хлопот бригадиру Борискину. Инструкторы не хотели заниматься бесплатно и потребовали надбавку к зарплате. Им отказали. Тогда инструкторы пошли в профсоюз — и там отказали, истолковали инструктирование как общественную работу, которая обязательна для всякого члена профсоюза.
Тогда инструкторы начали вымещать свое недовольство на учениках: они не давали им работы, шпыняли окриками по всякому пустяку. Ученики бродили без дела.
Велось к тому, чтобы ученичество прекратить. Разжигал эту кампанию компрессорный машинист Ключарев. Идейный запивоха, как назвал его Борискин, и рвач, он был из тех, которые бесплатно не желали ничего делать.
При нем состоял казах Урбан — послушный, тихий парень. Ключарев возненавидел Урбана. Главная причина была в том, что за ученика не платили, но Ключарев скрывал ее, выдвигая другие — тупость и лень ученика. Он показал Урбану машину, назвал сотни частей и на этом кончил, а чтобы чем-то занять парня, посылал его за водкой, заставлял колоть дрова, гонял в кооператив за закуской.
Урбан послушно и старательно делал все. Освобождаясь, он просил новую работу. Ключарев выдумывал что-нибудь, злился, ему и выдумывать не хотелось. Однажды его осенило. Он поставил Урбана к машине и сказал:
— Стой, гляди, учись!
Урбан простоял до конца смены, он и не думал, что над ним издеваются.
На другой день Ключарев поставил его снова. Парень стоял, стараясь не мигать, не двигаться. От усталости он вспотел, ошалел от мелькания валов и колес. Ключарев хохотал, похлопывал Урбана по спине и приговаривал:
— Учись, учись! Гляди на колесо, в нем главный секрет.
Началась потеха. Урбан день за днем выстаивал около машины. Ключарев хохотал и командовал:
— Не переминайся! Не глазей по сторонам! Не сопи!
Борискин зашел спросить, как работает ученик. Ключарев ответил коротко:
— Ничего не понял. Балда. Надо гнать к черту, на земляные работы.
Бригадир решил сам испытать ученика.
— Тебя учат? — спросил он.
— Учит, здорово учит, — ответил Урбан.
— Ну, скажи, что делает машина?
— Не знаю.
— Назови какие-нибудь части.
— Не знаю.
— Ни одной не знаешь?.. Останови машину! Скорей!
Урбан протянул руки к валам и колесам, но бригадир ударил его по рукам:
— Куда лезешь? Оторвет. Я говорю: останови машину.
— Боюсь. Ты сказал, оторвет руки.
— Конечно, оторвет, если схватишь за колесо. Тебя учили, тебе показывали?
— Здорово учили.
Бригадир повернулся к Ключареву:
— Что это значит?
— Балда, и больше ничего. Напрасная с ним маета.
— Поставлю другого.
— Ничего не выйдет. Все они безголовые.
— А Тансык? Через два-три месяца он будет хорошим помощником машиниста.
— Выродок какой-нибудь.
— И другие немножко понимают. Этот же ничего, ни бум-бум, никуда!
Бригадир уехал в величайшем недоумении. Ключарев побежал к машинистам:
— Ребята, хотите избавиться от учеников? Всех снимут, и мы будем святы… — Он рассказал, что проделывает с Урбаном. — Ручаюсь, никогда ничего не поймет и не скажет, что с ним не занимаются. Мой все долбил: «Учат здорово». Как же не здорово? Потеет, трясется от усталости. Шутка ли, восемь часов простоять проглядеть на чертову карусель. Удивляюсь, башка крепкая, другой давно бы спятил.