— У нас такой порядок — делать подарки.
По правому берегу речки Биже, на степном разливе, зачинался строительный городок — будущая станция Айна-Булак (зеркальная река). Ежедневно прибегали в вихрях песку десятки грузовых машин, выбрасывали палатки, юрты, инструменты, доски — все, что необходимо строительству. Запах бензина ветер смешивал с запахом полыни и уносил в степь.
Непрерывно уходили и приходили караваны верблюдов. У переправы через Биже они поднимали такой рев, какого, верно, степь не слыхала со времен великих переселений. Ход нагруженных верблюдов был тяжек и неуклюж, ход порожних напоминал кокетливую побежку танцовщиц.
С грохотом, лязгом, рычанием и вздохами приползали компрессоры и экскаваторы. Они, не приспособленные к рыхлым степным дорогам, работали изо всех сил. Потные и грязные люди вились около них, как мошка. Издали казалось, что люди только мешают этим железным слонам.
По самому берегу речки усаживались юрты, палатки. Дальше строились бараки, склады, контора, кооператив.
И днем и ночью кружился шум, гам. Ветер играл с ними, катил их в пустыню. В полукилометре от городка виднелся черный провал ущелья Огуз-Окюрген — «бык ревет». Оттуда бежала зеркальная Биже и летел вечный ветер, приносил холод Джунгарских высот.
Когда-то, а может, этого и совсем не было, придумал какой-нибудь вестник Длинного уха, но теперь рассказывают: шло стадо домой к своему хозяину. В степи дул буран. Бык-вожак повел стадо через ущелье. Он думал, что там, где две горы, промеж них должно быть тихо: там умолкает ветер и умирает буран. А это ущелье совсем другое — вечный ветер. Ну, пошло стадо, ветер погнал его, и застряло стадо в снегу. Вперед идти нельзя и назад нельзя, и начало стадо реветь. Ревело целый день. Собрался народ со всей степи, плакал, а что сделаешь? Стадо замерзло, вожак остался один и ревел еще целую ночь. Народ в аулах слушал и говорил: «Огуз-Окюрген» — бык ревет.
Ущелье Огуз-Окюрген начинается у холодного плоскогорья Дос, окруженного горами. Дос — это беспокойный котел, там зарождаются вихри, снежные метели, песчаные бураны. Для них один выход из горного обруча — Огуз-Окюрген, и потому в ущелье вечный ветер, тугой, холодный и шумный — неумолкающий рев быка.
Инженеры, бригадир и Тансык ехали по ущелью. Лошади беспокоились, подрагивали спинами и шеями — их пугали непривычные голоса ветра. Он, зажатый горами, бился в каждую щель, во всякий выступ, выл, насвистывал, позванивал. Как будто ущелье — гриф музыкального инструмента, а ветер — игрок.
Елкин показывал на бурые с прозеленью горы, на каменные выступы, на речку Биже, которая перебегала от одной стены к другой, и ворчал:
— Ну и местечко! На пяти километрах дьявол собрал все: скалы, реку, ветры — и поставил против нас. Поганое место.
Он не первый раз осматривал ущелье и все больше убеждался — предстоит трудная работа, тяжелая борьба. Взорвать пять километров гор, сделать насыпь, защитить ее от реки, а реку перейти много раз мостами и виадуками. О горах разговор был покончен — надо взрывать, и баста! Но речка не давала Елкину покоя. Было обидно через маленькую речонку, которую можно перейти вброд, строить полдесятка дорогих мостов. Инженер имел два проекта. Один — строить мосты, другой — выпрямить русло Биже и рядом, без мостов и виадуков, уложить путь.
Дедов представил третий проект: через тоннель вывести речку из ущелья.
Елкин ехал на места проверять этот проект.
— Я бы с удовольствием выбросил речонку куда угодно, — сказал он. — На дрянной ручей тратить миллионы… Волга — другое дело, и миллионов не жалко, а то… — Он цыкнул слюной в речонку.
— Мой проект, — начал убеждать Дедов, — сразу освободит вас от речки и сбережет миллионы.
— А тоннель нам даром будут делать?
— Он обойдется дешевле мостов.
— Как сказать… У вас сделан расчет?
— Это, очевидно, дешевле, и намного…
— Ну-ну посмотрим.
Остановились. Речка делала излучину, билась в стену ущелья.
— Здесь, от излучины, начнется тоннель, — объяснил Дедов. — Небольшая каменная плотина закроет речке дорогу в ущелье.
— Все ясно, — пробурчал Елкин. — А сколько будет стоить?
— Если речку оставить в ущелье, она постоянно будет размывать насыпь. Это каждую весну ремонт, возможны и крушения.
— Сколько будет стоить тоннель? — Елкин уперся глазами в лицо Дедова.
— Точного расчета я не сделал…
— Сделайте в ближайшие дни! — Елкин тронул коня.
На полянке он остановился, слез, коня пустил на траву и велел Тансыку: