— Куда дел полтину, сукин сын? — Старик схватил Ханжу за горло. — Пропил, стерва, горло перехвачу!
— Съел… достань… вынь из брюха… — хрипел Ханжа и отбивался.
— Васька, Колька, взять его! — закричал старик.
Ребята схватили Ханжу сзади. Он успел дать им в зубы, а дяденьке ногой в брюхо — и упал. С него сняли штаны, связали ему ноги, и по голому телу долго били ремнями. Дяденька помогал сам. Спина у Ханжи почернела и вспухла.
— Иди, пес. Лишить его гривенника! — велел дяденька.
Ханжа встал и крикнул дяденьке:
— Красным донесу, узнаешь! — и вышел на улицу.
Борька Кулик шепнул Яшке:
— Смелей, не трусь, — и подвел его к дяденьке. — Новичок, — сказал он, — хочет работать с птичкой.
Дяденька взял Яшку за плечо и начал допрос:
— Семья есть?
— Мать выгнала! — бойко отвечал Яшка. — Сказала: корми сам себя.
— Красть будешь?
— А ты лови!
Дяденьке понравился ответ, и он расхохотался.
— Город знаешь?
— Здесь вырос, не одну кожу на ногах сносил.
— Дать ему клетку!.. К Ваське пойдешь.
Васька потянул Яшку за рукав и сказал:
— У меня, значит, в подчинении будешь. Клетку получишь, жратву завтра, и чтобы работать, а то!.. — Васька показал кулак. — Зовут как?
— Яшкой.
— Прозванье есть? Прозвище какое?
— Окурок, — придумал Яшка кличку для себя.
— Лафа. Я отберу попугая у Ханжи и дам тебе, а Ханже — старого, ощипанного, дохлого, пусть-ка походит.
…Ефим Спиридоныч, гражданин города Казани из Суконной слободы, имел у себя на службе всегда 10–15 подростков. Каждому из них он давал птичку-счастье, ежедневную пищу из тухлого мяса и черного хлеба и помещение для спанья.
За все эти блага подростки ходили с птичкой-счастьем с утра до вечера, во все дни и во всякую погоду. Заработок весь они сдавали Ефиму Спиридонычу. Еще полагалось им получать по десять копеек в неделю на всякие расходы по платью и обуви. Но часто Ефим Спиридоныч лишал их десятикопеечной платы в наказание по разным случаям.
Служили еще у Ефима Спиридоныча Васька и Колька, помогали вести дело. У каждого было в подчинении пять-шесть птичников. Они им указывали улицы, где работать, следили, чтобы птичники не спали на работе и не убегали. Случалось, что птичники убегали, уносили с собой птичку-счастье и начинали работать под своей «фирмой». Но их рано или поздно ловили Васька и Колька, приводили к дяденьке и здесь наказывали. И никому до сих пор не удалось ускользнуть от дяденьки и его слуг.
Птичники собрались в своей норе (комната, где производилась сдача заработка, была их жильем). Слабая угольная лампочка полуосвещала серый каменный ящик, голубоватыми пятнами глядели два оконца под потолком.
Принесли ужин — таз с вонючим супом и по кусочку черного хлеба. Таз поставили на деревянный чурбан.
Птичники ели, стоя вокруг чурбана на коленках.
Дверь часто открывалась и закрывалась; в нее заглядывали то Васька, то Колька.
— Шпионит.
— Сейчас фискалить пойдет!
— Костью в морду ему!
— Проглотит!
— Давно ли нашим братом был, а поманил Ефим Спиридоныч, сразу свиньей стал.
— Хорошо жить захочешь, всем сделаешься, — переговаривались птичники.
Вошел Ханжа и стал в круг.
— Больно отлупили? — спросил его Кулик.
— Попробуй, сам узнаешь. У меня заживет, вот у Ефимки долго саднить будет. Припомню я ему, за всех рассчитаюсь.
— Что сделаешь? — метнулись ребята.
— Красноармейцев приведу, покажем ему птичек-счастье!
— Убьет он тебя.
— Сначала сам протянет ноги, а я у него поучусь.
В дверь заглянул Васька.
— Эй, Ефимкин шпион, поди сюда! — крикнул Ханжа.
— Что глотку дерешь?
— Ага, откликается, иди, иди не бойся!
Васька вошел и спросил:
— Ну?
— Поклон Ефимке передай, скажи, что скоро увидимся, в гости приду, ремни из его шкуры вырежу. Посторонись, морда, Ханжа идет!
Ханжа ударил Ваську в лицо и выбежал. Тот схватился за щеку, упал и завыл собакой. На вой Васьки прибежали Колька и сам Ефим.
— Выпороть их, всю эту сволочь! — крикнул он, но, уходя, прибавил: — Не надо.
Ваську унесли во второй этаж, в комнаты Ефима.
Яшка получил попугая и ранним утром вышел с ним на улицу. Парень громко закричал:
— Счастье, счастье! Стоит всего один пятачок!
Ему откликались пустые улицы, каменные дворы, полные ночной прохлады и еще не успевшего рассеяться тумана.
Большая и красивая, с красными и зелеными перьями птица важно сидела на Яшкином плече. Навстречу торопливо бежали рабочие, хозяйки, прислуги, они были глухи к призывам птичника и не покупали билетов.