– Куда собрался, мелкий хорек? – осведомился он шипящим полушепотом. – Доносить своему инспектору? – С издевкой: – Боюсь, не получится.
Вся кровь отхлынула от лица Джека, и он со всей силы лягнул дворецкого ногой, пытаясь уйти от цепкого захвата... Получилось. Ровно на два пролета лестницы получилось, а потом мощный удар между лопатками опрокинул его на красную ковровую дорожку и вышиб из легких весь воздух.
Даже кричать было невозможно... и Джонс вздернул парня на ноги, приставив к его спине дуло заряженного пистолета.
– Что здесь происходит? – послышался удивленный голос леди Каннинг, появившейся из музыкальной комнаты. И снова: – Джонс, кто этот мальчишка?
– Воришка, миледи, – отозвался тот будничным голосом. Разве что сиплое дыхание и могло выдать его истинные чувства. – Я выкину его на улицу, не стоит волноваться.
Джек понял, что это его последняя возможность и неожиданно обрел голос:
– Он хочет меня убить, миледи. У него в руке пистолет!
Лицо женщины на секунду дрогнуло, зрачки больших серых глаз расширились.
– Джонс, – протянула она тихим голосом. – Что говорит этот мальчишка? – А потом громче: – Покажи, что у тебя в руке... Я хочу это видеть.
Джек скорее почувствовал, нежели увидел, как внутренний настрой угрожающего ему мужчины полностью изменился: плечи его расправились, дыхание успокоилось, а дуло пистолета взметнулось в воздух с грациозным вывертом...
– Вы это хотели увидеть, миледи? – спросил он с язвительным превосходством, направляя оружие в ее сторону. – Вот, увидели... Что теперь?
Джек понял, что ждать помощи ему неоткуда.
Леди Каннинг, к ее чести будет сказано, отреагировала на подобную дерзость собственного слуги с истинным спартанским спокойствием.
– Я не совсем понимаю, что происходит, – произнесла она недрогнувшим голосом. – Не просветите ли меня, мистер Джонс?
И тот приказал:
– В гостиную. Идите в гостиную... Быстро!
Женщина развернулась и проследовала в указанном направлении – там, замерев с подносом в руках, их встретила перепуганная Анис. Чашки на подносе тревожно подрагивали, когда ее хозяйка произнесла:
– Поставь поднос, Анис. Это мой любимый фарфор. Не хотелось бы, чтобы ты его разбила!
– Да, миледи. – Девушка опустила поднос на чайный столик и замерла под дулом пистолета... Ее грудь под лифом рабочего платья опадала и взлетала с несовместимой для жизни скоростью.
– Не хотите ли чаю, мистер Джонс? – спросила слугу хозяйка, и дворецкий даже дернулся.
– Благодарю, миледи. – А потом, как бы между прочим, заметил: – Это я убил пробравшихся в дом грабителей. Застрелил их из пистолета вашего мужа... – И с яростью: – Они заслужили подобную участь. Я счастлив, что сделал это! И сделал бы снова, будь в том нужда. Мне стыдиться нечего...
Леди Каннинг дернула головой, так прядают ушами учуявшие опасность лошади:
– Ты хороший слуга, Джонс, – сказала она чуть хриплым от внутреннего волнения голосом. – Думаю, ты правильно поступил, убив этих людей. Ты защищал нашу собственность... Это достойно похвалы.
Мужчина взмахнул рукой с пистолетом.
– Вы, действительно, думаете, что я сделал это только ради вас и вашего мужа, миледи?! – презрительно вскинулся говоривший. – Да мне все равно, пусть даже весь этот дом взлетел бы на воздух... – И с дрожью в голосе: – Эти украденные вещи не сделали бы вас ни на йоту беднее, а у меня только и были, что моя сестра да ее несчастный племянник... И того эти ублюдки убили, так ни разу и не пожалев об этом. Им было все равно! Они словно муху прихлопнули и пошли дальше... а сестра моя руки на себя наложила. Кеннет был ее единственной радостью в этой жизни... И что? – пистолет ткнулся Джеку в ребра, тот даже зажмурил глаза, готовый вот-вот услышать щелчок взводимого курка. – И что, я спрашиваю?! Где пресловутая справедливость, о который талдычат священники, где правосудие... Где все это?! – пистолет снова взмыл в воздух. – Вот оно, правосудие в моих руках. Я сам взял его на себя, и мне плевать, что будет со мной после этого... Мне плевать на все ваши законы. – И совсем тихо: – Мне пришлось... Ваш муж оказался слишком медлителен, миледи.
Анис в этот момент громко всхлипнула, вцепившись скрюченными пальцами в свой многострадальный белый передник, и Джонс перевел на нее взгляд своих угольно-черных, похожих на ощеренную пасть медведя-шатуна глаз.
– Что ревешь, дура болтливая? – накинулся он на нее с ходу. – Не могла язык за зубами держать, растеклась лужицей перед первым же смазливым мальчишкой... Следовало пристрелить тебя вместе с теми ублюдками, все оказал бы миру слугу. – И другим, почти вкрадчивым голосом: – Что, думаешь я не знаю, куда ты ходила в позапрошлый четверг и что за пойло продала тебя старая карга с Мейни-стрит? – Анис замерла с приоткрытым ртом. – Так что не строй из себя святошу, девочка... и не реви понапрасну, твои крокодильи слезы никого не обманут.