Таким образом, Антоний попал в весьма трудное положение. Вскоре его армия стала испытывать нехватку самого необходимого. Пришлось отправлять отряды по округе в поисках еды, но эти отряды, если были маленькими, становились легкой добычей парфян, а если многочисленные, хорошо вооруженные и достаточно боеспособные, то это ослабляло осаду, чем пользовались защитники Фрааспы, которые совершали вылазки и уничтожали осадные сооружения. При этом легионеры несли тяжелые потери от парфянских стрел. После одной из стычек, в которой принял участие большой отряд римских фуражиров и вроде бы была одержана победа, римляне были изумлены, подсчитав, что убили всего восемьдесят парфян, тогда как их собственные поражения оборачивались куда большими потерями{380}.
Монета с изображением Фраата IV
Римляне начали падать духом. Дошло до того, что во время одной из вылазок горожане обратили в бегство солдат, находившихся на насыпи. Антоний наказал трусов, прибегнув к децимации, то есть казнил каждого десятого. Остальным был выдан в качестве пайка ячмень вместо обычной пшеницы{381}.
Приближалась зима, и обе стороны все больше обозначали желание прекратить войну. На римскую армию надвигался голод, что в зимнее время грозило двойными трудностями. Фраат же не хотел воевать зимой, поскольку парфяне не имели к этому привычки, — он опасался, что его солдаты попросту разбегутся. Антоний инициировал переговоры, предприняв попытку получить знамена Красса и захваченных парфянами пленников, но парфяне оказались несговорчивы, и он вынужден был снять осаду и уйти от Фрааспы.
Парфяне предполагали, что римляне пойдут назад той же дорогой, что и пришли, и устроили на ней засады, но мард[14]{382}, симпатизировавший римлянам, предложил Антонию провести его армию по холмам, где было больше шансов избежать нападения конных лучников. К тому же этот путь был короче, и на нем легче было добыть пищу, так как он пролегал через деревни. Антоний доверился марду, и два дня, не испытывая никаких проблем, шел по указанной им дороге. Но на третий день, когда римляне, ослабив бдительность, двигались открытым походным порядком, они неожиданно уперлись в место, где дорога была затоплена из-за разрушенной плотины. Недавно сделанный пролом в плотине говорил о том, что это сделано специально. Антоний отдал приказ построиться в боевой порядок, и едва только это произошло, как появилась парфянская кавалерия, атаку которой римляне отбили с большим трудом.
Чтобы иметь возможность двигаться вперед, пусть и медленно, Антоний построил своих солдат прямоугольником, отрядив на фланги для прикрытия пращников и копейщиков, а коннице поставил задачу отвечать на парфянские атаки контратаками{383}. На пятый день такого марша один из командиров, известный своей храбростью Флавий Галл, предложил Антонию, как ему казалось, многообещающий план. Когда парфяне пошли в очередную атаку, он вместо того чтобы, как обычно, отвести легковооруженных солдат внутрь прямоугольника под защиту тяжелой пехоты, как поступали римляне все последние дни, бросился с ними на врага. Галл рассчитывал внезапным ударом нанести парфянам значительный урон, но план его не сработал. Парфяне быстро опомнились, вскоре окружили его солдат, и Галл вынужден был просить о помощи. Но несколько посланных к нему отрядов были изрублены парфянами в клочья. Гибель отряда Галла казалась делом времени, и хуже того, смятение охватило все римское войско. Часть его уже устремилась в беспорядочное бегство, когда сам Антоний ринулся в бой во главе Третьего легиона, проложил себе путь через поток бегущих римлян и отбросил парфян, уже готовых торжествовать полную победу.
В этом сражении погибли около 3 тысяч римлян, еще 5 тысяч были ранены, в том числе Галл, грудь которого пробили четыре стрелы; вскоре он умер{384}. На следующий день парфяне, полагая, что дух римлян сломлен и пора с ними покончить, пошли в новую атаку. Легионы встретили их, построившись «черепахой»{385}. При этом построении, служащем надежной защитой от стрел, щитоносцы опускаются на одно колено и выставляют перед собой щиты, за которыми укрываются другие воины. Парфяне, видя римлян, преклоняющих колена, вообразили, что те готовы сдаться. Но как только они приблизились к черепахе, она раскрылась, и легионеры бросились из-за щитов им навстречу, разя мечами тех, кто оказался в первых рядах, и заставляя бежать других.
Утомительное отступление римлян продолжилось. Солдаты были ослаблены из-за голода, который выступал союзником парфян. Не имея возможности печь хлеб, римляне жевали сухое зерно, которого, впрочем, было мало, и пытались употреблять в пищу попадавшиеся на пути дикие растения, от чего многие болели.
В какой-то момент, когда, как показалось, натиск парфянской армии несколько ослаб, Антоний решил пойти равнинной местностью, так как узнал, что холмы впереди слишком круты и, главное, безводны. Но тут в римский лагерь явился человек по имени Митридат, назвавшийся двоюродным братом Монеса, попросил, чтобы к нему вышел переводчик, знающий язык парфян, и сообщил через него, что на равнине римлян поджидает парфянское войско; следовательно, если Антоний покинет холмы, его постигнет судьба Красса. Если же он пойдет по холмам, то в конце концов выйдет к реке с хорошей водой, за которой парфяне вряд ли станут его преследовать. Слова Митридата вызвали доверие, и Антоний решил и дальше идти трудным холмистым путем; мард-проводник утверждал, что безводную местность можно преодолеть за сутки марша. В качестве награды Митридат получил столько золотых сосудов, сколько смог спрятать под своей одеждой, и ускакал.
Воинам был отдан приказ наполнить водой все имеющиеся сосуды; некоторые даже наполнили шлемы. Ночью римляне свернули лагерь, но скрыть от парфян свой уход им не удалось. Понимая, что противник может ускользнуть, парфяне, обычно воюющие только при свете дня, пошли в прямом смысле вплотную за легионами и на рассвете атаковали римский арьергард. Но это было все, на что они оказались способны.
Куда больший урон римские солдаты в этот день нанесли себе сами. Измученные жаждой, они стали отбирать воду друг у друга, и вскоре армия Антония превратилась в неуправляемую толпу. Солдаты посмели даже наброситься на носильщиков багажа своего командующего. В сумятице многие думали, что это напали враги. О том, насколько все было серьезно, говорит клятва, взятая Антонием с одного из своих телохранителей, что он убьет его, как только последует приказ.
Вскоре, правда, он понял, что причина происходящего не в нападении парфян, а в безобразном поведении собственных солдат. Антоний объявил привал и чуть ли не силой, благодаря сохранившим холодный рассудок командирам, навел хотя бы подобие порядка. И вовремя, поскольку парфяне и в самом деле атаковали. Римляне построили «черепаху» и постепенно двинулись в сторону спасительной реки, которая, как выяснилось, оказалась совсем близко. Сначала переправили раненых, последней на противоположный берег перебралась кавалерия, прикрывавшая отступление.
Как и говорил Митридат, парфяне прекратили преследование, и через шесть дней римляне обычным походным порядком дошли до границы между Мидией и Арменией на реке Араке. Прошло 27 дней после их ухода от стен Фрааспы{386}.
Отступая, римляне выдержали восемнадцать оборонительных боев. Марк Антоний сумел спасти свою армию от полного уничтожения, но потерял около 35 тысяч человек{387}. Фраат в честь победы перечеканил захваченные тетрадрахмы Антония и Клеопатры{388}.
Антоний считал Артавазда II, чей уход в значительной степени предопределил несчастье его армии, предателем, но, оказавшись в Армении в зависимом от армянского царя положении, обращался с ним с подчеркнутым дружелюбием. Впрочем, это означало только то, что он согласен был дождаться более удобного случая, чтобы его наказать.