Поняв, что надежды его не оправдались, Партамазирис стал просить Траяна о разговоре с глазу на глаз, полагая в этом свой последний шанс. Разговор состоялся, но, видно, ничего приятного для себя Партамазирис не услышал, поскольку после него он выглядел взбешенным. Расставшись с Траяном, он бросился вон из римского лагеря, но легионеры, по приказу Траяна, не дали ему уйти. Партамазириса подвели к императору, и тот потребовал, чтобы следующий их разговор был при воинах, дабы его мог слышать каждый желающий. Партамазирис стал говорить, что явился к Траяну не как побежденный, а лишь за тем, чтобы получить из его рук армянский трон. Траян же сказал, что у Армении больше не будет царя, так как с этого момента она становится римской провинцией{622}.
Партамазирису и бывшим при нем парфянам было позволено уйти из римского лагеря, но армяне из его свиты, которые в одночасье стали римскими подданными, получили приказ остаться. Напоследок Партамазирис упрекнул Траяна за то, что он так с ним обошелся, поблагодарив, однако, за то, что он отпустил его с миром{623}. Но стоило бывшему армянскому царю выехать за пределы лагеря, как командир римского отряда, данного ему в сопровождение, убил его{624}. Позднее Траян заявил, что это было сделано по его приказу, поскольку Партамазирис заслужил наказание{625}.
Пока происходили эти события, римский полководец родом из берберов Луций Квиет, в свое время отличившийся в боях с даками, был послан привести в повиновение воинственных мардов, живших восточнее озера Ван{626} и, как, во всяком случае, сообщает Арриан, преуспел в этом{627}. Примерно в это же время на границе земель лазов и сагинов{628}, недалеко от Железных Ворот, был оставлен римский гарнизон{629}.
Таким образом, покорение Армении и связанных с нею территорий шло своим чередом, причем давалось это значительно проще, чем можно было предполагать в начале кампании. Траян лично руководил решением этой задачи: отдавал приказы войскам, вникал в сведения, которые сообщали лазутчики, давал указания распускать ложные слухи о передвижении римских отрядов, делал выговоры провинившимся и т. д{630}.
Когда Армения стала римской провинцией{631}, туда был назначен наместник-прокуратор. До нас дошли имена первых троих — это Луций Катилий Север{632}, Гай Атилий Клавдий{633}и Тит Гатерий Непот{634}. Завоевание Армении было отмечено монетой с надписью APMENIA, выпущенной на Крите{635}. А Траян в связи с этим событием присоединил к своему официальному титулу еще один, которым особенно гордился, — Optimus («Лучший»){636}.
Убедившись, что Армения никуда из его рук не уйдет, Траян двинулся на юг, в сторону Мардина и Нисибиса, входивших в это время, вероятно, в состав Адиабены{637}. Здесь была взята крепость Аденистра, где находился союзный парфянам правитель Адиабены Мебарсап, причем важную роль в этом сыграл центурион Сентий, ранее отправленный с посланием к Мебарсапу, который заточил его под арест{638}. Когда римляне подошли к Аденистре, Сентий поднял восстание среди пленных. Восставшие убили командира местного гарнизона и открыли ворота римлянам. Мебарсап бежал в собственно Адиабену{639}. Вслед за этим Луций Квиет без боя занял Сингару{640}, Либану{641} и, возможно, Тебету{642}. Некто Манн, о котором известно только, что он правил территорией около Эдессы, отправил в помощь Мебарсапу своих воинов, но все они погибли в боях с римлянами{643}.
Продолжая свое победное шествие, римляне заняли столицу Осроены Эдессу. Как только Траян подошел к городу, Абгар VII отправил ему навстречу своего юного сына Арбанда. Траян попенял ему за то, что войска Абгара не участвовали в военной кампании римлян. Арбанд честно ответил, что причина в страхе, который Осроена испытывает перед парфянами. После этого перед римлянами предстал и сам Абгар, вышедший из города в сопровождении 250 катафрактов и заявивший, что готов добровольно отдать Осроену Риму, хотя сам немало заплатил за нее. Римлянам он преподнес дары — панцири, коней и 60 тысяч стрел. Траян принял три панциря и вернул остальное. Абгара он переназначил осроенским правителем, хотя, по Арриану, в Эдессе существовали силы, которые этого не хотели{644}.
Примерно в это время к Траяну явились послы от Манисара — вероятно, взбунтовавшегося парфянского вассала{645}, против которого начал поход Хосрой. Манисар успел захватить какие-то территории в Месопотамии и Армении и теперь сообщал, что готов отдать их римлянам. Траян, однако, отказался заключать с ним договор, заявив, что серьезно будет разговаривать с Манисаром лишь тогда, когда тот явится сам и подтвердит все свои обещания{646}. Насколько важным считали римляне личное изъявление покорности, свидетельствует военная экспедиция, затеянная против Спорака, правителя Антемусии — района между Каррами и евфратской Апамеей. Этот Спорак навлек на себя беду тем, что не явился вместе с прочими царьками, когда те прибыли продемонстрировать свое повиновение силе римского оружия. В результате ему пришлось бежать из своего города Батны{647}.
Монета с изображением Хосроя I
Если не считать похода Хосроя против Манисара, источники ничего более не говорят о участии в военных действиях парфян. Можно предположить, что они предпочли в этот период сопротивляться силами своих верных вассалов — таких, как Мебарсап. Возникают вопросы: в чем причина бездействия парфян и где вообще была их армия? Ответ на них дают монеты, отчеканенные в Селевкии-Ктесифоне в 105/106 году и в последующие несколько лет. Судя по ним, Вологез II и Хосрой непрерывно воевали за власть в Парфии, причем монетный двор принадлежал то одному, то другому. Не забудем и Пакора, который, очевидно, какое-то время был третьим участником внутрипарфянской борьбы{648}. Претенденты на единоличную власть в Парфии ожесточенно бились между собой, им было не до внешнего врага. Страна пребывала в жутком хаосе, и организовать сопротивление римлянам было просто некому.
Завершив дела в Эдессе, Траян направился в Антиохию, где и провел зиму 114/115 годов, едва не став в начале 115 года{649}жертвой катастрофического землетрясения, превратившего в руины большую часть города. Император со свитой, когда Антиохию и гору Касий близ нее сотрясали подземные толчки, обретался под открытым небом на ипподроме. Число жертв при этом достигло десятков тысяч, среди прочих погиб консул Марк Педон Вергилиан.
За кампанию 114 года, особенно за взятие Нисибиса и Батны, Траян получил победный титул[21] Parthicus («Парфянский»), окончательно закрепленный за ним римским Сенатом 20 февраля 116 года{650}, уже после захвата Ктесифона{651}.
Всю зиму войска, оставленные в Нисибисе и его окрестностях{652}, занимались строительством судов{653}. С наступлением весны эти суда перевезли по суше к Тигру, где из них стали делать мост для переправы. Пока из одних судов строили мост, с других, сновавших по реке, лучники прикрывали строителей, поскольку с противоположного берега велся беспрерывный обстрел. Но когда переправа была наведена, враг ушел без боя{654}. Больше в источниках об этом флоте нигде не говорится, и остается предположить, что его построили только для того, чтобы преодолеть Тигр. После этого римские войска устремились вглубь Адиабены, которая, очевидно, находилась под контролем Хосроя{655}, и вскоре вся она была захвачена. Территория Адиабены вошла в новую римскую провинцию, названную Ассирией{656}.
21
Отличие победных титулов от всех остальных в том, что они давались военачальнику (в республиканский период) или римскому императору только после военной победы. Траян, кроме победного титула, «Парфянский», носил также победные титулы «Германский» и «Дакийский».