Доходы от земельных владений, успешные торговые операции и богатая добыча, которую удавалось захватить во время набегов на римскую территорию, не только обеспечили парфянской знати богатство, но и придали ей огромную уверенность в себе. И пока знатные парфянские роды усиливались, царская династия Аршакидов последовательно ослаблялась тайными интригами и открытыми междоусобицами, в которых стороны не брезговали никакими методами, в том числе и убийствами. Кончилось все это тем, что крупные феодалы перестали платить дань центральной власти и не отвечали более на призывы участвовать в военных кампаниях, но охотно, если видели в том личную выгоду, участвовали в заговорах против царя и уж точно всегда готовы были продемонстрировать ему свое неповиновение, а если требовалось, отстаивать свои права с оружием в руках — благо у каждого имелась своя маленькая армия. В стране воцарился хаос, и можно утверждать, что именно сумятица внутри самой Парфянской империи открыла путь для вторжения римских легионов в Месопотамию. Хотя, конечно, сами римляне тоже не дремали: огромную роль в падении Парфии сыграли потеря ею в ходе борьбы с Римом человеческих ресурсов и территорий.
В последние годы существования империи претенденты на парфянский трон только и делали, что перебрасывались именем Аршак. Но вряд ли кто-либо из них обладал хоть какой-то реальной властью. Крепкий лидер не имел бы особых проблем с подавлением сепаратистских устремлений знати, тем более что к концу империи многие аристократы, вероятно, очень хотели, чтобы в стране установилась сильная власть, способная восстановить мир и процветание. Но среди парфян такого лидера не нашлось.
Парфяне изначально были пришельцами для Ирана и Месопотамии; их победители — Сасаниды — явились из Персии, где руины городов и могилы великих ахеменидских монархов служили постоянным напоминанием об ушедшем иранском величии. Ардашир, первый царь новой династии, без труда решил задачу свержения умирающей династии Аршакидов, написав тем самым последнюю главу в политической истории Парфии.
Глава I
Возвышение Парфии
Этническое происхождение парфян дает обширное поле для всевозможных спекуляций, поскольку даже сведения тех немногих авторитетных источников, что нам известны, значительно различаются, когда дело касается того, кто такие парфяне и из каких мест они явились. Археологические и антропологические данные не говорят ничего существенного. Маловероятно, что изучение человеческих останков, найденных в Месопотамии, предоставит в будущем сколько-нибудь значимую информацию: мы знаем, что это преимущественно местное население, разбавленное македонцами, греками и, возможно, негроидами, индийцами и монголоидами. Изображения на парфянских монетах с густыми бородами и отсутствием других индивидуальных особенностей также не позволяют получить сколько-нибудь значимую антропологическую информацию{4}. Равным образом не дает ключа к пониманию происхождения парфян язык, на котором они говорили, поскольку мы знаем, что они заимствовали его уже после того, как появились на Иранском плато. Парфянские обычаи содержат более широкую и конкретную информацию, но ничего не добавляют к тому, что нам уже известно из сочинений классических авторов. Любовь к охоте и крепким напиткам, частое использование лука, особенно в качестве оружия кавалерии, свидетельствуют о кочевой или полукочевой жизни предков парфян в степи.
Ранние историки парфянам внимания уделяли мало, а когда с ними соприкоснулся западный мир, их история уже скрылась во тьме веков. Современники считали их частью народа парное, которые, в свою очередь, входили в союз племен, известных грекам как дахи{5}. Впервые мы встречаемся с парфянами на берегах реки Ох (Теджен), хотя, возможно, это место не является их родиной{6}. Они не были известны как парфяне, пока не оказались в персидской провинции Партава; это произошло около 250 года до н. э. Таким образом, ахеменидские и древнегреческие упоминания «парфян» относятся к людям, которые жили в Партаве до прихода туда тех парфян, о которых мы ведем речь{7}.
О том, что ассирийцы еще в VII веке до н. э знали расположенную к югу от Каспийского моря местность, впоследствии названную Партавой, свидетельствуют сообщения о походах ассирийского царя Асархаддона{8}. Среди захваченных им были Занасана из Партукки и Уппис из Партакки. Это произошло незадолго до 673 года до н. э. Партава, безусловно, не была частью Ассирии{9}, но она, возможно, принадлежала Мидии{10}.
Кир II Великий, завоевавший мидян, осуществил поход на восток между 546 и 539 годами до н. э.{11} Он основал город Кира на реке Яксарт{12} и еще три города на берегах или около реки Танаис (Оке){13}. Вероятно, во время этой кампании Партава и была завоевана. Кир отдал ее в управление Гистаспу, покровителю Зороастра и отцу Дария I{14}.
Кир погиб в битве с дахами, пытаясь расширить свою империю на северо-восток. В то время сатрапия Партава включала Гирканию, находившуюся между горами Эльбурса и Каспийским морем{15}.
Через несколько лет после смерти Кира, около 521 года до н. э., Партава взбунтовалась против Гистаспа и переметнулась на сторону царя Мидии Фравартиша. Первый бой Гистаспа с восставшими произошел у города Вишпаузатиша{16}27 числа месяца Вияхны{17}. Затем еще одно сражение состоялось в Патиграбане в первый день месяца Гармапада; в нем, как сообщается, были убиты 6520 и ранены 4192 мятежника. Примерно в это же время восстала Маргиана, усмирять которую отправился сатрап Бактрии{18}.
Возможно, на момент смерти Дария (486 год до н. э.) Партава продолжала быть в одной сатрапии Гирканией{19}.
Упоминание о Партаве в Бехистунской надписи, очевидно, указывает на ее захват Киром. А появление Партавы в надписях в Накше-Рустаме, говорит о том, что на момент смерти Дария она еще была частью Персидского царства. Список армий, который приводит Геродот (VII, 60–81), может быть датирован временем до 479 года до н. э. и, следовательно, указывает на состояние сатрапий после смерти Дария. Гиркания отделилась от Партавы и стала провинцией, а Партава была объединена с сатрапией Хорезм{20}.
В армии Ксеркса был парфянский контингент под командованием Артабаза, сына Фарнака. Поскольку Геродот пишет, что сатрапы сами вели свои войска в битве, то можно сделать вывод, что Артабаз был сатрапом Парфии. У Эсхила в трагедии «Персы» упоминается{21} среди погибших в битвах в Греции начальник кавалерии по имени Аршак — это имя, как мы знаем, впоследствии стало тронным титулом парфянских царей.
Официальный податный список, цитируемый Геродотом (III, 85–89), наверняка является документом его времени, то есть появился он при Артаксерксе I, а не при Дарии, как утверждает Геродот. В это время вновь наметилась тенденция к объединению провинций, что заставляет предположить сужение границ империи. Теперь в пределах одной провинции оказались Парфия, Хорезм, Согдиана и Ария, а Гиркания была объединена с Мидией.
Когда Александр Македонский вторгся в Азию, парфяне сражались на стороне персов при Арбеле{22}. Парфия перешла в руки Александра в момент смерти Дария III, и ее сатрап Фратаферн подчинился Александру{23}. После этого сатрапом Парфии стал парфянин Амминасп, который прибыл из Египта, а блюсти при нем интересы Александра был назначен Тле-полем, доверенное лицо македонского царя{24}. Одновременно сатрап Бактрии Бесс, объявив себя царем после убийства Дария III, назначил в Парфию своего сатрапа по имени Барзан{25}, но тот, вероятно, так никогда и не вступил в эту должность.