Садимся обе на подоконник, и я начинаю свой сказ. Женщину совсем не заботит, что она может испортить свой наряд сев на этот грязный подоконник.
— Я его ненавижу! — в который раз говорю я.
— Кто он? — спрашивает меня.
— Он! Воронцов! — произношу я и женщина вздрагивает, а затем с большим интересом смотрит на меня, принюхавшись.
Или мне это показалось…
— Продолжай! — говорит она, улыбнувшись.
— Он думает, что весь мир принадлежит ему. А это не так! Он такой же, как все! Только хуже! Но у него есть деньги и многие позволяют ему думать, то чего он сам желает думать! — смахиваю ладонью слезы с подбородка. — Сегодня он унизил меня! Представляете, предложил деньги за секс с ним, а потом… — замолкаю и женщина понимает, что я не собираюсь продолжать.
— А ты что? — спрашивает она.
— А я ему дала пощечину. Потом еще одну и не могла остановиться. Мне хотелось уничтожить его!
— Ты ненавидишь его за непристойное предложение? — спрашивает меня.
— Не только! Сегодня меня уволили из-за него! Пришлось отдать последние деньги за стойку, что он разбил. А потом он предложил мне это. — на глаза наворачиваются слезы. — Ему не понять какого это, когда у тебя нет денег и взять их неоткуда. Вначале из-за него меня не приняли на работу в его магазины. Это еще простительно, но сегодня меня уволили с работы, которую мне и так с трудом удалось найти. А теперь и ее нет и денег. Что я скажу бабушке? Мне нужно работать, чтобы обеспечить ей безбедную старость. Мне нужно успеть заработать как можно больше, пока я… — замолкаю, понимая, что говорю лишнее.
Женщина взяла мою руку, что прежде я намывала и сжала ее.
— Как тебя зовут? — спрашивает меня, виновато улыбнувшись.
— Ева. — отвечаю я.
— Ева, я могу тебе помочь. — говорит она — У меня есть для тебя работа! — порывшись в своей сумке она достает прямоугольную карточку и кошелек. Вытаскивает из кошелька парочку купюр и отдает их мне вместе с карточкой. — Позвони мне завтра в любое удобное время. Деньги тоже возьми.
— Визитку возьму. А деньги нет. — вытерев слезы руками, заявила я.
— Не упрямься. — улыбается она — Они тебе нужны. И так я буду уверена, что завтра ты позвонишь.
— С чего такая уверенность? — спрашиваю, нахмурившись.
— Ты показалась, мне честной. — произносит она — И даже если не позвонишь… эта сумма для меня не такая уж и большая.
— Мне неловко! — признаюсь я.
— Неловко это жаловаться незнакомой девушке, сидя на подоконнике в общественном туалете, а это… считай, что у тебя появилась фея справедливости. — она встает со своего места и кладет туда визитку и деньги. И больше ни сказав не слова уходит.
Странная женщина! Очень странная.
Беру визитку и читаю имя:
«Демидова Мария Сергеевна»
Глава 7
Кирилл
— Маш, прекрати так на меня смотреть! — громко выдохнув, говорю я сестре.
И так хреново себя чувствую, еще и она на меня так смотрит, как на последнее чмо. Каким я и являюсь. Не знаю, что на меня нашло, что я Мицкевич такое наговорил. А потом еще и сделал. И пощечины она мне правильно влепила. Заслужил…
— Как это так? — спрашивает она меня, поедая ломтики огурцов, при этом смотря на меня как ядовитая ящерица с медленным ядом.
Может зря я кофе заказал?
Что-то мне это не нравиться…
Вроде день рождения у всех еще не скоро…
Недавно с Машей виделись…
Отлично пообщались.
Ничего лишнего не сказал…
Перед ней не провинился…
Так в чем проблема?
— Вот так, будто я убил кого-то! — отвечаю, сморщившись.
— А что нет? — с вызовом спрашивает она. — А как же Мурзик?
О боги! Она опять за старое!
— Маш, он сам выбежал на дорогу! — устало смотрю на нее.
— Потому что ты за ним гнался с машинкой для стрижки! — возражает она и даже откладывает ломтик огурца.
— Так получилось! — сдаюсь я.
Мой смертельный грех, который Маша мне припоминает каждый раз на протяжении двадцати пяти лет.
Да, не убивал я ее Мурзика! Миха попросил меня постричь ему шерсть между подушечками на лапках. А этот гад рыжий выскочил и побежал и прям под колеса. Я за ним бегу, его сбивают и все это ведет пятилетняя Маша…
Ох, и слез было…
А я как бы виноват, но не виноват!
— И все же, прекрати на меня так смотреть! — повторяю я раздраженно.
— Как хочу, так и смотрю! — надувает губки.