За этот день Лахджа усвоила две вещи. Первое: у демонов в Мистерии нет собственных прав. Пленных демонов можно продавать и покупать, как животных. Это нормально, преступлением не считается.
В то же время любой демон может такие права заиметь. Для этого достаточно найти волшебника-поручителя, зарегистрироваться и получить паспорт волшебного существа. После этого ходи по Мистерии, как по своему огороду, никто косого взгляда не кинет. Но поручитель теперь за тебя отвечает, и если что-то нарушишь ты – расплачиваться будете оба.
Второе, что она поняла: курс мистерийского орба чрезвычайно высок. Лахджа не уверена была, чему он равен в паргоронских условках или деньгах ее родного мира, но тысяча орбов – это громадные деньги. В одной лавке она видела первоклассного мультифункционального голема – тот стоил всего пятьдесят орбов. В другой продавалась загнанная в колбу живая ларитра – и цена ей была двести орбов.
Так что на запрашиваемую Дегатти тысячу не соглашался никто. А он упрямо отказывался сбавить хоть орб.
Они вернулись в кошель только поздно вечером. Енот подал ужин, Дегатти мрачно ел, а Лахджа тихонько скреблась в стекло.
Ей тоже хотелось кушать.
Дегатти посмотрел в ее жалобные глаза, вздохнул и спросил:
- Если я тебя выпущу, не будешь больше мебель ломать?
- Да, пожалуйста, не надо! – взмолился енот.
Похоже, он весь день горбатился, наводя порядок. И все равно стекла в серванте заменить не успел.
- Не буду, - виновато сказала Лахджа.
- А меня убивать не будешь? И под «меня» я имею в виду и фамиллиаров тоже.
- Не буду. Выпусти.
Дегатти снова вздохнул и вытащил пробку.
Следующие десять минут за столом царило напряженное молчание. Лахджа ела, Дегатти ел, фамиллиары тоже ели. У кота и енота оказались собственные высокие стульчики, попугай устроился на специальной жердочке, а змея высовывалась иногда из рукава Дегатти. Псу хватало роста, чтобы сидеть на полу, а коня кормили отдельно – у него было собственное стойло где-то в недрах квартиры.
- Может, не надо меня продавать? – наконец попросила Лахджа.
- Не надо, - вяло согласился Дегатти. – Все равно тысячу никто не даст, а пара сотен меня не выручит...
- Ну и отпусти меня тогда просто, а?..
- Хм... – поднял голову волшебник. У него вдруг задорно заблестели глаза. – А как насчет... сделки?..
- Сделки?..
- Пари, если хочешь. Мы сейчас... сыграем на твою свободу. Побеждаешь ты – идешь куда хочешь. Побеждаю я – ты моя собственность и сбежать больше не пытаешься.
- Мне не нравится ход твоих мыслей, - прищурилась Лахджа. – А что за игра?
- Можно в манору. Умеешь?
- Нет. Даже не знаю такой игры.
- А какие знаешь? Из таких, чтоб для двоих и в помещении.
- Шахматы. Шашки. Покер. Скрэббл. «Скажи иначе». «Звезда Африки»... хотя вряд ли у тебя найдутся доски и фишки... - сказала Лахджа, разглядывая сервант. – Еще «Съедобное и несъедобное»... это такая паргоронская игра, тебе не понравится. Дженгу знаю...
- Что за дженга?
- Такая игра с маленькими дощечками. Строим из них башенку, а потом по очереди вынимаем по одной из середины и кладем на самый верх. У кого башенка развалится, тот и проиграл.
- А, башенка! – обрадовался Дегатти. – В моем мире ее тоже знают. Только у нас играют не дощечками, а специальными жетонами. Иногда монетами.
Енот уже вытащил из серванта коробку. Лахджа открыла ее и пошевелила пальцем жетоны. Они выглядели иначе, чем бруски для дженги. Металлические, все немного разной формы, но в целом почти круглые.
- То есть их надо просто класть друг на друга? – спросила она.
- Да, по очереди. У кого упало, тот проиграл.
- Примитивно как-то.
- Так детская игра же. Еще пьяные ее почему-то любят. Играем?
- Давай. Только если я проиграю, договор не безвременный. Один день.
- Один день?! Э, ну нет! – запротестовал Дегатти. – Я рассчитывал хотя бы на десять лет!
- Ты вот так годами чужой жизни раскидываешься? Десять лет отдать тебе на служение?
- Так ты же бессмертная.
- Это да, но молодость ума, знаешь ли, вечно не продлится.
- Дури кого-нибудь другого, а? – устало сказал Дегатти. – Ну не десять лет, так хотя бы три.
- Без обид, но мне рожать через полгода. Я не хочу, чтобы мой ребенок родился в рабстве у какого-то хмыря. Я согласна на один месяц, но это все.