Ну а воевода тем временем к Люгоше вышел, да поклонился вежественно. В Марюлии-то воеводой служил не облом какой, из тех, что только и умеют маршировать, да саблей размахивать. Нет, был то человек хоть и бравый, но культурный и обходительный, а кроме того придерживающийся редкого среди воевод убеждения, что лучшая война — та, которой удалось избежать.
И потому с Люгошей заговорил он ласково, да сказал, что король просил кланяться, да прислал бутылку лучшего вина, но сам он покуда присоединиться не может, так и пусть Люгоша пока с ним выпьет, с воеводой.
— А что, тоже дело! — потер руки лодырь. — Только я вина не пью, не по мне оно. Дурной становлюсь, в голове кружится. Я лучше, вон, шанег поем, да взваром грушевым запью!
Воевода на миг запнулся, но потом растянул губы в улыбке и принялся лично Люгоше взвару подливать, да шаньги подкладывать. А тот и горазд пить-есть, это у него всегда ладно получалось.
— А что ж, Люгоша, где ж ты чудеса этакие творить выучился? — спросил воевода. — Или секрет?
— Да не, то мне пестрый фазан пособляет, — простодушно ответил лодырь. — Вот что я велю, то он и сделает.
— А ежели с тобой беда какая случится — защитит тебя фазан? Вот коли тебя саблей посечь — помрешь?
— Властью пестрого фазана, пусть меня никакое оружие не берет! — воскликнул Люгоша. — Вот, секи теперь, коли не веришь.
Воевода пристально на Люгошу посмотрел, но к сабле не потянулся. А лодырь широко зевнул, слопал еще шаньгу, и спросил:
— Ты вот скажи лучше, воевода, отдаст король за меня дочку в жены?
По лицу воеводы пробежала тень, улыбка стала будто неживой, и очередная кружка взвара в руке замерла. Но Люгоша с того не обеспокоился — не очень ему нравился королевский взвар. Оно и слово-то одно, что королевский, а так невкусный вовсе, даже с горчинкой.
Да и в сон что-то тянуло все сильнее. Люгоша зевнул широко, да повторил:
— Что, воевода, гож я в женихи? А то ты не подумай, я принцессе хорошим мужем буду…
— Да уж лучше и не сыскать… — недобро протянул воевода.
— А коли король ее за меня добром не отдаст, так я все королевство… а-а-а!.. пожгу и порушу… — еще шире зевнул Люгоша. — Властью пестрого фазана, пусть… а-а-а!.. принцесса передо мной предстанет!
Пум! И выросла из-под земли принцесса Маайша — стоит, глазами хлопает.
Не сразу и поняла, что случилось. Зато воевода как сразу понял, так и вскочил, и схватил принцессу за руку, к себе потянул…
— Э-э-э, то суженая моя… — вяло возразил Люгоша, пытаясь унять буйную голову. Город вокруг с чего-то кружиться начал. — Э, да что ж такое…
— Берегись, любимый, тебя отравить замыслили! — воскликнула принцесса, на его трепыхания глядя.
— Ах, они!.. — тряхнул кулаком Люгоша. — Властью пестрого фазана, пусть отрава из меня в отравителя перейдет!
И прояснилось сразу перед глазами. Зато воевода аж зашатался, да принцессу отпустил, да за горло схватился. А другой рукой-то к кармашку потянулся, где микстуру держал, зелье снотворное отвращающую.
Не свезло ему, что Люгоша вина-то не пил. Вкус у зелья терпкий очень, его лучше всего с крепкими напитками давать. А в грушевый взвар пришлось по капельке капать, иначе Люгоша нос бы сразу отворотил.
— Э-э, ты что ж, воевода… — недобро глянул на него лодырь. — Властью пестрого фазана, пусть воевода лопнет!
Даже слова бедняга вымолвить не успел. Раздулся изнутри в одно мгновение — и лопнул, точно пузырь, кровью все вокруг забрызгал. А Люгоша глянул на это и ахнул горестно:
— Да что ж я наделал-то… — пробормотал он. — Все шанежки теперь в кишках…
— Бежать нам надо, любимый! — схватила его за руку принцесса. — Убьют они тебя!
Ее лицо странно искажалось. В глазах стояла растерянность — она говорила и делала что-то неправильное, и глубоко внутри это понимала, но пересилить волшебство не могла.
— Да не убьют! — отмахнулся Люгоша. — Эй!..
В него попала стрела… сразу несколько стрел. Только повисли они в пустом воздухе, чуть-чуть до кожи не дотянувшись. Люгоша их отбросил и гневно воскликнул:
— Вот теперь я совсем осерчал! Я вам всем покажу! Я теперь тут сам вместо короля буду! Властью пестрого фазана, пусть тут дворец для меня воздвигнется, да побольше этого!
Разверзлась земля. Разломало брусчатку, плиты каменные разворотило, дома прежние в разные стороны раздвинулись. И полез кверху новый дворец — еще больше королевского, еще пышнее!
Люди кричали. Кого завалило, кто сверзился в трещины земные. Какая-то баба вытащила из обломков окровавленный сверток и зашлась в крике, ровно кликуша.