— Да, — сказал тот. — Как только увидите американского консула, передайте ему, что я хочу его видеть.
— Понятно, — вздохнул Ахмед. — Я вижу, вы так же упрямы, как и ваши друзья. Отец хочет поговорить с вами, но он человек старый, сейчас заснул, у вас есть еще несколько часов. Так что отдыхайте.
И он ушел со своим телохранителем, хлопнув дверью. Тоузьер показал на керосиновую лампу, стоявшую на одном из подносов.
— Он был столь любезен, что оставил нам это.
Фоллет приподнял полотенце.
— Что-то горячее.
Тоузьер снял полотенце с другого подноса.
— Что ж, делать нечего, давайте есть. М-м, это даже неплохо: африканский суп, цыпленок, кофе.
Фоллет набросился на цыплячью ножку, но тут же с негодованием отшвырнул ее.
— Это, по-моему, не цыпленок, а престарелый петух.
Уоррен взял тарелку.
— Где же мы сейчас находимся, как вы думаете?
— Наверное, недалеко от турецкой границы, — сказал Фоллет. — Совсем рядом, я думаю. И от иранской недалеко.
— В сердце Курдистана, — заметил Тоузьер. — Это что-то значит. А, может, ничего не значит. — Он нахмурился. — Ник, помните историю, которую рассказывал Ахмед? О политической ситуации в Курдистане? Он упоминал чье-то имя. Ну, того, кто наводит ужас на иракскую армию.
— Барзани, — сказал Уоррен. — Мулла Мустафа Барзани.
— Вот-вот. Ахмед говорил, что у него своя армия. Мне кажется, здешние ребята — оттуда.
— Может быть. Но нам-то от этого не легче?
— Бог помогает тому, кто помогает себе сам, — резонно заметил Фоллет и, продолжая держать в руке куриную ножку, встал, взял свечу и принялся рассматривать внутренность пещеры. Его голос донесся из глубины:
— Ничего особенного.
— Ну да, тюрьма как тюрьма, — сказал Тоузьер. — Тем не менее, надо знать, чем мы все-таки располагаем. Что это за ящик, на котором вы сидите, Ник?
— Он пуст.
— А я сижу на удобрении, — сказал Тоузьер с отвращением. — Что еще Джонни?
— Еще — пустые ящики, автомобильные запчасти — все ржавые, полканистры солярки, пара мешков с соломой, — вот почти и все.
Тоузьер вздохнул. Фоллет вернулся, поставил свечу и, взяв керосиновую лампу, взболтал ее, поднеся к уху.
— Немного керосина еще есть. А там — солома. Может, из этого что-нибудь выйдет?
— Пещеру же не спалишь дотла, Джонни. Мы же сами и задохнемся. — Тоузьер встал и подошел к двери. — Она не меньше четырех дюймов в ширину. — Он наклонил голову, прислушиваясь. — Кто-то идет. — Он быстро вернулся на место.
Дверь открылась, и вошел Меткалф. Он нашел глазами Тоузьера и сказал без улыбки:
— Привет, Энди. Давно не виделись.
— Привет, Том.
Меткалф подошел ближе и протянул Тоузьеру руку. Тот пожал ее.
— Какого черта ты здесь делаешь, Энди?
— Это долгая история, — ответил Тоузьер. — Это — Ник Уоррен и Джон Фоллет.
— Если я скажу: «Рад тебя видеть», то погрешу против истины, — сказал Меткалф сухо. Он оглядел с ног до головы Уоррена и вновь повернулся к Тоузьеру. — Как вы сюда попали?
— Не по собственной воле.
— Я видел, как вас заталкивали сюда, и не поверил своим глазам. По-моему, ты не тот человек, которого так легко можно скрутить?
— Садись, Том, в ногах правды нет. Что предпочитаешь? Ящик или мешок с удобрениями?
— Да, побудьте с нами немного, — сказал Фоллет.
— Я посижу на ящике, — сказал Меткалф. — А вы — янки, да?
Фоллет заговорил, утрируя южный акцент:
— Я из мест, где любят драться. Я родился в Аризоне но папаша мой из Джорджии.
Меткалф довольно долго рассматривал Фоллета.
— Хорошо, что вы не теряете силы духа. Оно вам пригодится. Вы, похоже, служили?
— Давно, — ответил Фоллет. — Корея.
— Ага, — сказал Меткалф и улыбнулся — белые зубы ярко выделялись на его загорелом лице. — Борец за идею. А вы, Уоррен?
— Я — врач.
— Вот как? И что же делает врач в Курдистане вместе с таким подозрительным типом, как Энди Тоузьер?
— Ты тут в наемниках, Том? — спросил Тоузьер.
— Так, зарабатываю понемногу.
— Командуешь?
Меткалф задумался, потом расхохотался.
— Ты имеешь в виду, тренирую этих парней? Энди, они сами могут нас научить кое-чему. Они воюют уже тридцать пять лет. Я просто привез им кое-какой груз, и все. Через пару дней уезжаю.
— А какой груз?
— Какой, какой! Оружие, конечно. Что еще нужно этой публике. — Он улыбнулся. — Вообще-то задавать вопросы должен я, а не ты. Для этого старый Фарваз и послал меня сюда. Ахмеду это, кстати, не понравилось. Он хотел выпотрошить вас немедленно, но старик решил, что я смогу расспросить вас, не прибегая к крайностям. — Его лицо посерьезнело. — Боюсь, на этот раз ты крепко влип, Энди.
— А что он хочет знать? — спросил Уоррен.
— Все. Вы чем-то ему крепко досадили, но он об этом со мной не говорил. Он решил, что поскольку я знаю Энди, вы мне доверитесь. — Он покачал головой. — Вы и впрямь из кинокомпании, Энди? Думаю, что это просто крыша. Так же думает и Фарваз, кстати.
— А что думает Барзани? — спросил Тоузьер.
— Барзани! — воскликнул Меткалф удивленно. — Откуда мне знать, что думает Барзани, черт возьми! — Внезапно он хлопнул себя по колену. — Вы действительно думаете, что Фарваз один из людей Барзани? Это же смешно.
— Да уж, смешно до коликов, — язвительно заметил Фоллет.
— Придется преподать вам небольшой урок по истории курдской политики, — наставительно сказал Меткалф. — Фарваз и Барзани были вместе, когда русские хотели создать Мехабадскую курдскую республику в Иране в 1946 году. Они даже вместе оказались в изгнании, когда эта затея провалилась. Они были большими друзьями. Затем Барзани отправился в Ирак, собрал своих единомышленников и с тех пор наводит на иракцев ужас.
— А Фарваз?
— Он один из «Педжмерга», — сказал Меткалф, словно это объясняло им что-то.
— Жертвующие собой, — перевел Тоузьер. — Ну и что?
— Эта «Педжмерга» составляла ядро сторонников Барзани, на которое он мог всегда положиться. Но не сейчас. Сейчас он стал вести переговоры с президентом Ирака Бакром по поводу создания автономной курдской провинции в Иране. Фарваз же ястреб, и он думает, что эта сделка будет выгодна иракцам, и, может быть, он прав. Гораздо важнее то, что он и большинство из «Педжмерга» выступают против отдельных курдских провинций где бы то ни было. Они не хотят, чтобы Курдистан был расчленен между Ираком, Ираном и Турцией. Они стремятся к объединению всех курдов и отвергают полумеры.
— Точь-в-точь как ирландская проблема, — прокомментировал Тоузьер.
— В общем, вам картина ясна. Фарваз считает Барзани предателем курдского народа за то, что тот вообще разговаривает с Бакром. Но Барзани пользуется большим авторитетом. Он многие годы воевал в Ираке, в то время как Фарваз просиживал свои штаны в Иране. Если Барзани вступает в какую-то сделку с иракцами, Фарваз оказывается в очень опасном положении. Поэтому он так спешно запасается оружием.
— И вы его поставляете, — сказал Уоррен. — С какой стати?
Меткалф пожал плечами:
— Курдов сильно прижимали в течение веков. Если Барзани заключит соглашение с Ираком и оно обернется против курдов, то им нужны какие-то гарантии свободы. Вот я их им и представляю. Кстати, Бакр пришел к власти путем военного переворота, и у него много врагов. Так что я разделяю точку зрения Фарваза. — Он потер подбородок. — Впрочем, не скажу, что он мне слишком нравится. На мой вкус, он слишком фанатичен.
— А кто оказывает ему финансовую поддержку?
— Не знаю, — он ухмыльнулся. — Пока мне платят, я не интересуюсь, откуда берутся деньги.
— А стоило бы, — заметил как бы между прочим Тоузьер. — Как ты провез это оружие?