У меня никогда не было проблем с мужчинами. С началом отношений, во всяком случае. Ни до встречи с Вовкой, ни после развода. Познакомились, заинтересовали друг друга — можно идти дальше. Не сложилось — значит, не судьба. Но я никогда не встречалась с тем, кто не зацепил сразу. Не пробежало искры — никаких вторых шансов. А тут не то что не заискрило, он вообще мне не понравился.
— Слушай… — Сергей по-прежнему не смотрел на меня. На что угодно: на постель, на чемодан, за окно, но не на меня. Впрочем, и хорошо, что не смотрел. Мне на него смотреть тоже особо не хотелось. — Нам бы надо как-то все обговорить… как мы будем…
О божечки! Все обговорить, распланировать и составить график дежурства по кухне! Трындец, товарищи!
Нет, я понимала, что обговорить действительно надо. Все-таки две недели как-то совместно существовать. Пусть и не в одном номере жить, но подразумевалось, что мы вместе будем есть, ходить на пляж и ездить на экскурсии. Уже немало. Но повеяло вдруг тоской и полной безнадегой.
— Ну да, надо, — кивнула я.
— Может, пойдем куда-нибудь, позавтракаем? Я последний раз нормально ел вчера утром.
— Дай мне хоть полчаса, а?
— Да, конечно. Извини.
Еще одно «извини», и я начну визжать от злости. Какое мне вообще дело, когда ты там ел. Расскажи еще, когда в последний раз на горшок ходил. Теперь ясно, почему ты себе подружку на отпуск в сети искал. И почему со мной поехал, видя, что я от тебя не в восторге. Наверняка других желающих не нашлось. Бедная Марьяна, я ее не знала, но все равно от души сочувствовала. И завидовала. У нее кошмар по имени Сережа Картунов остался в прошлом.
Он вышел, а я лихорадочно начала приводить себя в порядок. В таком настроении обычно все валилось из рук. Окончательно разозлилась, не обнаружив утюга. Возможно, он выдавался по требованию, но идти за ним к Милице прямо сейчас не хотелось. Укладывать вещи так, чтобы их потом не надо было гладить, я никогда не умела. Поэтому выбор получился небогатым: желтый сарафан на завязках или шорты и белый топик. Самое то для незагорелой кожи. Как бледная поганка. А в сарафане я вообще выглядела школьницей.
А, собственно, ради чего прихорашиваться? И ради кого? Я ему, судя по всему, не нравилась так же, как и он мне. Так не все ли равно? Вот это женское «хочу быть красивой для себя самой» всегда считала кокетством. Для себя самой я и так самая красивая и любимая, хоть что напяль. Поэтому никогда не скрывала: да, стараюсь выглядеть хорошо для других. Конкретно — для мужчин. Чтобы привлечь внимание, поскольку в свободном поиске, а встречают по одежке. Еще ни один не влюбился с первого взгляда в интеллект или душевное богатство.
Но режим поиска на ближайшие две недели был поставлен на паузу. Хоть и не нравился мне Сережа, но приехали мы вместе, и заводить курортный роман с кем-то другим было бы… не комильфо. Поэтому я влезла в желтый сарафан, расчесала волосы и обошлась минимумом косметики.
Ну что, Анастасия Олеговна, за работу? И да поможет тебе архангел Гавриил[2].
[1] Just a moment (англ.) — «Минутку»
[2] Архангел Гавриил считается покровителем журналистов
8
Сергей
Милица сказала, что до ближайшего супермаркета пять минут пешком, до ресторанчика, куда ходят местные жители, примерно столько же. То, что доктор прописал. Где едят местные, там и туриста, скорее всего, не ограбят и не отравят. У меня в номере был кухонный уголок: плита, мойка, холодильник, посуда. У Насти, надо думать, тоже, но вопрос о том, как мы будем это использовать и будем ли вообще, стоило обсудить отдельно. Вместе с прочими текущими моментами. Потому что по скайпу мы говорили больше о глобальных вещах. Имело смысл сходить в эту едальню и позавтракать, заодно и расставить вешки.
Я постучал — в ответ тишина. Подождал, подумал, что Настя спит или, может, в душе. На всякий случай стукнул еще раз — контрольный выстрел. Она откликнулась по-английски: явно ожидала увидеть не меня, а Милицу. Открыла дверь.
По правде, я забыл, о чем хотел сказать. Судя по разворошенной постели, распахнутому чемодану и футболке на голое тело, я ее действительно разбудил. Вскочила, натянула на себя первое попавшееся. Помятая, лохматая, румяная со сна. Внутри дрогнуло, и не только внутри. В самом буквальном неловком смысле. Язык завязался в узел. Я выжимал из себя корявые фразы и старался смотреть куда угодно, лишь бы не на нее.
Если бы женщины знали, каким ядерным оружием может быть вот этот их утренний лук. С Марьяной мы вместе не жили, но когда оставались у кого-то на ночь, она всегда стеснялась, что по утрам выглядит жеваным пугалом. Это она сама говорила. Дурочка! Такая мягкая, теплая. Как видел — шалел, и первым утренним желанием было подтащить ее к себе поближе.