— Может, возьмем мясное ассорти? На двоих? — Сергей показал в меню фото блюда с горой всевозможного запеченного мяса.
— Да тут втроем не съесть! — ужаснулась я.
— Это так кажется. А что не съедим, с собой заберем, на бутерброды.
— Ну… — вот покусочничать за работой я грешным делом любила, к великому гневу бабули Полины. — Если на бутерброды, то можно.
— Кстати, давай уже решим насчет продуктов, кухни и всякого такого, — сказал Сергей, сделав заказ. — Будем в рестораны ходить или у себя готовить? Исходи из своего бюджета. Здесь хоть и не очень дорого, но три раза в день общепит все равно не самое дешевое удовольствие.
Ой, а давай ты будешь за своим кошельком следить, Сережа? Я, похоже, побольше тебя зарабатываю. Хотя… сказала ведь, что зарплата тридцать тысяч. Поэтому все логично.
В итоге, поспорив немного, мы пришли к консенсусу. В ресторанах, чтобы не делить счет, платить по очереди. Расходы на продукты в супермаркете — пополам. Обедать и ужинать в кафе или в ресторанах, а завтраки готовить по очереди. Вставать не слишком поздно и часов в девять идти на пляж. Если, конечно, не соберемся куда-нибудь поехать, но это обсудим позже.
Вообще он показался мне таким педантичным занудой, у которого все расписано, распланировано, разложено по полочкам. Наверняка носки лежат попарно, подобранные по цветам, брюки висят на вешалках, сложенные по складкам, а футболки в ящике свернуты аккуратными рулончиками. Не как у меня: открыла шкаф, что вывалилось, то и надела.
Это тоже раздражало. Впрочем, раздражало меня в нем все. Ну бывает такое, человек бесит. Что бы ни сказал, что бы ни сделал. Раздражал голос и интонации, прическа с идеальным пробором и вылизанная триммером борода. Манера смотреть с прищуром и излишне активная жестикуляция. И эти его подъ… подколы с абсолютно серьезным выражением. Было ли что-то такое, что не раздражало? Ну… Лилька угадала, на пляж с ним выйти не стыдно. Пресс, задница, бицепсы-фигицепсы — все окей. И даже мальчик… э-э-э… не с пальчик. Впрочем, до последнего мне не было никакого дела.
Точно никакого!
Тем не менее, стоило признать: если держать раздражение под контролем, с ним вполне можно общаться. Значит… будем полировать дзен.
Мимо неторопливо прошла пожилая пара, и я зацепилась за них взглядом. Лет шестьдесят пять, а то и все семьдесят. Крепкий, еще вполне стройный, сухощавый мужчина — язык не поворачивался назвать его стариком. В белых шортах и белой рубашке-поло. Зеркальные очки, усы щеточкой, аккуратно подстриженные седые волосы. С ним… вот тут я вообще зависла, не зная, как обозначить. При всем своем богатом журналистском лексиконе. Тоже не старушка. Но и не пожилая дама. Пухленькая, стриженная ежиком, в седых волосах ярко-малиновые пряди. Короткие джинсовые шорты, ярко-зеленая майка-алкоголичка, из-под которой выглядывает цветная татуировка. А главное — улыбка, заставляющая ответно улыбаться любого в радиусе поражения.
Эх, хотела бы я в старости стать такой вот… позитивной старушкой. Но для этого надо и в молодости быть веселой оторвой. А меня воспитывали совсем другие бабушки. Родители были по уши заняты работой. Три летних месяца я проводила под Белгородом у маминой мамы. Бабушка Нюта, сельский фельдшер — типичная деревенская бабуля — добрая, круглая, румяная. Она пекла пирожки, доила корову, рассказывала сказки, а по воскресеньям ходила в церковь, повязав голову белым платком.
Бабушка Полина — та, напротив, была рафинированной петербурженкой. Шляпка, перчатки, ридикюль, кружевная блузка под английским костюмом. Работала в литчасти БДТ, сама написала несколько пьес, которые с успехом шли в театре. Надменная, надмирная, вся в искусстве. Строгая и нетерпимая.
Ну и что, спрашивается, могло получиться у двух таких разных воспитательниц? Настя Маевская. Стерва и размазня в одном флаконе. Что выросло — то выросло.
12
Сергей
Лед сломал «лютый». Вообще-то шутка была довольно гнусная, и я пожалел, едва Настя положила в рот кусочек, но остановить ее не успел.
В комплекте с мясом шла картошка-фри, но я заказал еще острый консервированный перец. По-местному — «лютый». Действительно лютый, просто адский. Я всегда любил острое, но тут едва слезы не выступили.
— А это что? — с опаской спросила Настя, глядя на три длинные перчины. — Перец?
— Да. Хочешь попробовать?
— Острый?
— Да нет, нормальный.
Она отрезала немного, поднесла ко рту, и я понял, что перегнул палку. Вот сейчас она отдышится, наденет тарелку мне на уши и уйдет. И будет права.