Последний аргумент оказался решающим. Алекс, конечно, был неплохим собеседником, но…
Блондинка была задорной и смешливой. Как раз то, что ему сейчас требовалось.
День оказался насыщенным, но спать не хотелось. В голове сумбур от множества вопросов, тело требовало движения, которое помогло бы избавиться от напряжения. Не самое приятное состояние, но как с ним бороться, я знала.
Сменив рабочий костюм на домашний, я решительно вышла из комнаты. Единственное, что могло помочь, – те самые матрицы, на основе которых мы с дядей разрабатывали новые, действовавшие совершенно по иному принципу щиты.
– Господин Лонье…
Я только и успела, что закрыть за собой дверь, как тут же столкнулась с появившимся словно ниоткуда дворецким.
– Господин Дорсэ, – вежливо склонила я голову, – хочу позаниматься в библиотеке, – ответила на его вопросительный взгляд. И для убедительности продемонстрировала захваченные с собой записи.
– Уже поздно. – Теперь во взгляде мужчины мелькнула забота. – Сегодня был тяжелый день.
– Не спится, – вздохнув, повинилась я. – Всякие мысли в голову лезут.
– Тогда – да, – кивнул Дорсэ после короткой паузы. – Я распоряжусь принести вам молоко и булочку, – добавил он, отходя.
Свое искреннее «спасибо» я произнесла ему уже в спину. Моя благодарность, насколько я поняла, дворецкого нисколько не интересовала.
– Вот и будь вежливой, – усмехнувшись, буркнула я себе под нос.
– Что? – оглянулся дворецкий. Что у него в глазах, не понять – далековато, но вот сама поза…
– А? – растерянно посмотрела я на него, сделав вид, что думала уже о своем.
– Мне послышалось, – после недолгого молчания склонил он голову и вновь направился в сторону кухни.
А я, мысленно дав себе подзатыльник, направилась к лестнице. Надо же, расслабилась, решив, что все хорошо, потеряла осторожность. Подобная беспечность могла дорого обойтись. Всего одно опрометчивое слово…
С одной стороны – ничего страшного, пари есть пари. А с другой… Ладно когда придется открыться, будучи победительницей, а если проигравшей?
Подумав, что теперь буду аккуратнее, поднялась наверх, прошла мимо приемной, предварявшей кабинет герцога. Порядок там уже навели, но мебель, уничтоженную выставленными щитами, еще не заменили.
Невольно улыбнувшись – о судьбе писем, на которые я не успела ответить, можно было больше не беспокоиться, – остановилась у соседней двери. Приоткрыла, проскользнув внутрь. И ведь уже давно никто не запрещал заходить в библиотеку по ночам, но привычка осталась.
Воспоминания о родителях, которые пытались воспитывать меня, как девочку, окончательно испортили настроение.
Мама называла меня маленькой принцессой. Отец – постреленком. Агжей – любимой проказницей.
Шмыгнув носом – знаю, что неэстетично, но быть сильной нелегко, – прихватила из шкафа две книги, которые приметила еще днем, и расположилась за столом.
Как это обычно и бывало, пространные рассуждения о создании магических структур, перемежавшиеся громоздкими формулами и схемами плетений, заставили забыть обо всем лишнем. Грозное искусство создания щитов не прощало суеты, требуя внимания и скрупулезности.
Сколько времени я так провела, сказать трудно. Появившиеся молоко и тарелку с булочками заметила лишь потому, что они помешали положить еще один лист, на который я собиралась перенести спорные моменты. И не важно, что писал корифей, преподаватели в академии учили относиться критически к тому, что считалось незыблемым. Время шло, мы узнавали все новые и новые законы мироздания.
– Я же говорил, что он здесь! – сбил меня с очередной умной мысли довольный голос де Риньи.
Сдержав обреченный вздох – принесло же их! – поднялась, склонив голову:
– Ваша светлость, ваше сиятельство…
– Есть поручение. – Де Риньи подошел к столу. Сдвинув мои записи, освободил край и присел. – Нужно кое-куда съездить, отвезти записку.
– Граф просил не покидать дом.
– Нас просил, – сделав акцент на слове «нас», заметил де Риньи. – О тебе речь не шла.
Говорить о том, что это подразумевалось само собой, я не стала. Не доказывать же маркграфу очевидное.
– Я могу переодеться?
– Да, – выступил вперед де Борей. – С тобой поедет Дарк. Карету подадут через четверть часа. Адрес и имя – на конверте, – протянул он запечатанное письмо.
– Я должен получить ответ? – бросила я быстрый взгляд на сделанную четким почерком надпись.
Улица Каретье, дом четыре, квартира три. Если правильно понимала, дом был доходным и располагался неподалеку от театральной площади. Да и имя адресата было знакомо: Линси Лок, та самая актриса, о которой при мне говорили де Борей и де Риньи.