Рита смотрит на меня глазами-рентгенами, оставляя веселье за спиной.
– С Сергеем? – уточняю на всякий.
– Ну а с кем же еще?
– А есть варианты? – вскидываю бровь. – Разводиться, естественно.
Я не стесняюсь обсуждать с Назаровой такие вопросы, потому что без вариантов: при сложных проблемах именно к ней обращусь за поддержкой и советом.
Не к маме, не к сводным сестре или братцу, и тем более, не к отчиму. К ней. Той, в ком уверена, как в самой себе.
И даже предательство Лапиной не подтачивает фундамент этой моей железобетонной убежденности. Ритулька подставит хрупкое плечо и всегда поможет.
– Ну, кто ж знает, на что тебя может подтолкнуть женская логика?! – фыркает Маргоша.
Она за раз откусывает треть пончика и с блаженным стоном его жуёт. Затем запивает теплым напитком.
Присоединяюсь.
– Лесь, если что, ты имей ввиду, – продолжает, тыкая в мою сторону остатками сдобы, – у меня подвязки даже в морге имеются.
Кхекаю, забывая сделать новый глоток.
– Какая ты, однако, кровожадная женщина, – не скрываю улыбки. – И на кладбище тоже?
– И на нем, – отвечает серьезно.
Верю без сомнений.
И точно знаю: если в порыве гнева пристукну благоверного – шучу конечно, куда уж мне – Назарова не постыдится составить компанию, чтобы его прикопать по-тихому. Всё просто: для нее наша дружба – не только слова. Это состояние души, родство на глубинном уровне. Так же, как и у меня.
– Ой, все, Тусь, ну его в зад, кобеля гулящего. Лучше про Машутку расскажи, как там у моей крестницы дела? – уверенно меняю тему, попутно стараясь выкинуть из головы… будоражащую картинку похоронной процессии.
С чего бы?
Всё просто. Однажды предавший – для меня умирает навсегда. Может, потому что я – действительно холодная эгоистка, не верящая во вторые и третьи шансы. А может, потому, что горький опыт предательства собственной матери, из раза в раз выбирающей себя, своего нового мужа и детей от него, но не меня, старшую дочь, приучил не подставлять вторую щеку, когда наотмашь бьют по первой.
Глава 8
ОЛЕСЯ
Слышу, как со щелчком проворачивается ключ в личине, но к входной двери не спешу. Хотя раньше всегда бежала с привычной, но искренней улыбкой на губах.
Сейчас тоже улыбаюсь, хотя нет, скалюсь, чувствуя, как ноют стиснутые зубы.
Сижу в кресле в гостиной, где привычно негромко работает телевизор, который смотрела одним глазом, и жду появления мужа.
Щелчок захлопнувшейся двери сменяется бряцаньем ключей о полку, установленную в прихожей. Дальше тихий шорох сбрасываемой обуви. Не сомневаюсь, как попало. Сергею вечно не до аккуратности. Деловой человек, куда уж ему?
В офисе, если нужно прибраться, секретарь все поправит, дома – непременно жена. Хорошо устроился.
По коже пробегает нервная дрожь, заставляя волоски топорщиться. Сердце шумно колотится в ребра.
Но, словно желая поддержать, перед мысленным взором возникает привычно спокойное лицо папы и наш с ним разговор, состоявшийся десять лет назад. Тогда он отвозил меня по адресу, который я ему называла – в Комитет по земельно-имущественным отношениям. Туда я ехала, планируя устроиться на работу. И ведь устроилась, пройдя собеседование, хотя зайцем тряслась, дай боже…
– Думаешь, предстоит сложная встреча? – интересуется папа.
– Прости? – вскидываю голову и осматриваюсь.
Машина стоит возле нужного здания, мотор заглушен, а отражение глаз родителя в зеркале заднего вида немного обеспокоенное.
– Мы уже пять минут, как приехали, Олесь. Вот я и спрашиваю: боишься, что встреча сложная?
– Уверена, пап, на сто процентов, – вздыхаю, и волна дрожи бежит от кистей рук до шеи и ныряет в сердце.
– А ты дави противника невозмутимостью, – отец оглядывается и улыбается, отчего вокруг глаз собираются дружелюбные мимические морщинки. – Бери волю в кулак, делай морду кирпичом и смотри на всех, как на противную плесень.
– Думаешь, поможет?
– Конечно! Я всегда так делаю.
Шумно выдыхаю, признаюсь:
– Я просто не знаю, чего ждать от собеседования.
Не хочется заранее думать о плохом, тем самым притягивая негатив в реальность. Но размышлять красивыми фразами – это одно, а мандражировать перед толпой чиновников высокого ранга – совершенно иное. Страх одолевает сам собой.