Хотя не только от этого.
Я его узнала. Еще в десять лет нашла одну-единственную фотографию среди старого хлама, а после правдами и неправдам выпытала у матери, что да, это мой урод-отец. Для нее он всегда был плохим, а я не верила. Ведь и меня она не любила.
Тут действовала искореженная детская психика, что плохое к плохому притягивается. И, как мать не старалась обзывать и проклинать бывшего мужа, я ее не поддерживала. Молчала, прятала глаза, но в душе всегда мечтала, что, если увижу, обязательно с ним заговорю.
В четырнадцать лет я познакомилась со своим отцом. И, как не горько вспоминать, в очередной раз ощутила всю ненависть матери. Она с помощью меня и нашей с папой тяги друг к другу манипулировала нами целых четыре года. То запрещала видеться и избивала меня мокрым полотенцем, если узнавала, что я иду ей наперекор. То, наоборот, требовала еженедельных встреч и непременных подарков, которые, стоило принести их домой, нагло отбирались и перекочевывали на постоянку к младшим брату или сестре. Про сладости – и говорить нечего.
В пылу сумасшедших по нервному напряжению дней накануне шестнадцатилетия я закатила отчиму и матери скандал. Получила оплеух, но все равно напрочь отказалась в очередной раз встречаться с папой. Все потому, что мне было велено клянчить в подарок ноутбук и телевизор. Первый хотел себе отчим, второй – сестра.
Я сотни раз задавалась вопросом, почему папа просто не заберет меня к себе. Ведь по закону же с десяти лет учитывается мнение ребенка. Ответ нашла сама. Увидела свидетельство о рождении и… прочерк в графе «Отец».
Моя мать и ее новый муж постарались на славу. Как? А хрен их знает.
В мои семнадцать отец на год уехал в командировку на Север. Во-первых, чтобы лишний раз не бесить мать, которая всегда находила повод закатить папе или мне скандал. Во-вторых, чтобы заработать денег. Хорошее отношение родственников ко мне, нелюбимой, стоило для отца дорого. Но и это я узнала случайно. Папа молчал, а вот сводная сестренка, которой ни в чем никогда не было отказа, как-то раз просветила.
Неудивительно, что в восемнадцать, не зная толком жизни, но горя желанием вырваться из дурдома, я приняла предложение Сергея выйти за него замуж. К тому времени мы встречались всего ничего, но мне казалось, что наша любовь взаимна и будет длиться вечно.
Наивная? Может быть. Но, как бы не было смешно и одновременно грустно, каждый из нас ищет для себя лучшее. Вот и я искала.
Вполне возможно, что специально обманывалась, пытаясь выжить и быть кому-то нужной. Главное, избавилась от чудо-родственничков, переехав в квартиру мужа.
Папа вернулся, когда моему замужеству стукнуло четыре месяца, раньше никак не мог – жесткие рамки контракта не позволяли. К тому моменту я уже была беременна Алешкой и совершенно точно счастлива, что у меня будет малыш.
Если бы не отец, я никогда бы не стала той, кем стала. Именно он брал на себя все трудности, отодвигая работу на второй план и уделяя много времени внуку, пока я и муж получали высшее образование. Он помогал нам с Сергеем становиться на ноги. Не жалел сил, внимания, денег, советов, всего-всего, только бы быть полезным. А еще он больше никогда не уезжал из города, зная, как я буду по нему скучать и волноваться.
Мать время от времени тоже напоминала о себе, но больше тем, что я, неблагодарная, не хочу им помогать.
Так и жили. Налаживали быт, любили, росли сами и растили ребенка.
Казалось, что жизнь сладилась и стала идеальной…
Казалось…
Громкий хлопок где-то в недрах дома заставляет дернуться и вернуться в настоящее. Первая мысль – пойти посмотреть, что случилось. Вторая – плюнуть и сделать вид, будто не слышала.
Выбираю то, к чему лежит душа.
А душа по-прежнему неспокойна.
Решаю, что собственные нервы по-любому дороже чистоты тела, и откладываю привычный ежевечерний поход в ванную, чтобы принять душ, до утра. Все равно вода вряд ли поможет расслабиться, зато вылазка в коридор легко создаст большую вероятность столкнуться с кем-то однозначно нежеланным.
Оно мне надо?
Точно нет.
Еще раз окинув взглядом комнату, прикусываю губу и срываюсь с места. Слегка пофыркивая, перетаскиваю основательный по габаритам кожаный стул к двери и, немного его опрокинув, подсовываю спинкой под ручку, заставляя ту застопориться. Очень удачно ножки мебели упираются в выемку ламината, тем самым создавая пусть не совсем надежную, но всё же опору.
Дергаю дверь, проверяя «запорный» механизм на эту ночь, и остаюсь почти довольной. Если Киров сунется, то либо не сможет открыть, либо создаст такой грохот, что я проснусь. Значит, неприятного сюрприза в его исполнении в любом случае избегу.