– Да, – соглашаюсь.
Алешка действительно несколько раз говорил. Во-первых, чтобы самому вызубрить постулаты назубок. Лаконичные и четкие, они вкладывались и вкладываются в головы бойцов постоянно. Как основа основ, нарушение которых – жестокое преступление.
Во-вторых, мне самой было интересно. Изначально я ничего в этом спорте не понимала и считала его обычным мордобитием, пока не узнала смысл.
– Честность, терпение, самообладание, непоколебимость духа и, кажется, вежливость… – напрягаю память.
– Верно. Так вот первые четыре относятся ко мне, как к бойцу, а пятый, вежливость, относится к противнику. Я должен всегда уважать своего противника, мам, чтобы через уважение к нему учится уважать окружающих и самого себя.
Четырнадцать лет.
Подросток.
Красный пояс.
Простое мордобитие?
Как бы не так.
Четкие установки настоящего мужчины – вот что в голове моего сына.
– А ты его, значит, – у меня язык не поворачивается назвать Кирова отцом, мерзко, – больше не уважаешь.
Это даже не вопрос. Утверждение.
– Нет, – тихо, но весомо.
Гляжу на острые скулы. В серо-зеленые глаза, смотрящие в ответ прямо и уверенно.
Киваю.
У меня нет желания поучать, переубеждать или с пеной у рта отговаривать сына передумать. Я признаю его мнение и его авторитет. Если он так решил, значит, решил.
Алексей никогда не был истеричкой, который за день с десяток раз передумывает: да или нет. У него всё четко. Все выводы взвешены и обдуманы.
– Нас так учат, мам, что я знаю на теле человека все его слабые места. Я знаю, как с одного удара ногой покалечить и даже убить, – Лекс ненадолго прерывается, морщится, глядя в сторону, потом продолжает, – только нас учат не для того, чтобы мы причиняли боль другим, а, наоборот, чтобы ни при каких обстоятельствах так не поступали.
С первых слов понимаю, что то, что он говорит – для него особенно важно. Дергает.
– Сегодня я чуть не переступил черту, потому что хотел сделать ему также больно, как он сделал тебе… – а вот и заноза, засевшая у него в сердце.
Все по вине близкого человека, оказавшегося слабаком и мерзавцем. Будь Киров поблизости, плюнула бы в морду.
Обнимаю сына крепко-крепко и внутри радуюсь, что он поддается, не отгораживается, что не молчит, а проговаривает обиды, раскрывается, позволяет помочь.
– Лёш, родной, ты у меня – молодец, ты не переступил черту, и меня защитил. Я тебя очень-очень люблю.
– И я тебя, – обнимает в ответ. – Хорошо, что он ушел. И бабушка тоже. Не нужны они нам. Сами справимся.
Киваю. Тут я стопроцентно с ним солидарна.
Справимся. Сами. Обязательно.
Чуть позже, когда разливаю нам чай по чашкам, а Алешка достает торт – после жуткой нервотрепки сладкое – то, что доктор прописал, интересуюсь:
– Ты слышал наш с Аллой Савельевной разговор?
– Да. Она особо и не скрывалась, когда причитала на всю квартиру, – фыркает раздраженно. – И мне не понравилось, что она обвинила тебя в том, как сорвался… ее сын. Не его упрекнула, мам, а опять тебя. Это подло.
Снова киваю, делая в голове акцент, как сын назвал отца.
Но в целом верно. Каждое слово – правда. Свекровь опять обвинила меня. А потом, наконец-то, свалила вслед за Сергеем. Отговаривать ее не стала. Как и сделала вид, что не вижу кривляний про больное сердце, голову, почки.
К черту их.
Не пропадут. А вот если забудут наши имена и этот адрес – будет вообще прекрасно.
Глава 14
ОЛЕСЯ
Я справлюсь. Справлюсь. Справлюсь!
У меня нет другого выхода.
Именно об этом думаю после завтрака, когда сын уходит в свою комнату. Говорит, чтобы разобрать сумку с вещами, до которой вчера у него руки не дошли. У меня, к слову, тоже. Но мне кажется, чтобы побыть наедине с собой.
Переварить. Осознать. Принять.
Армагеддон, которым обеспечил Киров, затронул всех. Лешку особенно, пусть он и держится бодрячком.
Господи, от воспоминаний мужниной рожи, перекошенной злобой и брезгливостью, нервно потряхивает. Впервые в жизни жалею, что в доме нет сигарет. Никогда не курила и не думала в эту сторону, но сегодня точно бы попыталась перебить одну дрянь другой.
За неимением никотиновой отдушины споласкиваю чашки из-под чая и завариваю себе крепкий кофе. Черный. Без сахара.
Самое оно.
Приношу на кухню планшет, чтобы было удобнее лазать в поисковике, забираюсь на подоконник с ногами и, подложив под спину небольшую подушку, берусь за дело.