– Что ты ска…? – начинает он и замолкает, резко переведя взгляд мне за спину.
Я тоже смотрю.
– Олеся, всё в порядке? – интересуется Роман.
Он стоит на входе в гостиную, спрятав руки в карманы брюк, и демонстративно смотрит только на меня. Будто за моей спиной не пыхтит недовольное нечто, которое не пускают в квартиру.
– Если не в порядке, мы может помочь тебе закрыть дверь, – добавляет Ритка, выглядывающая из-за Ромкиного плеча.
А вот подруга Кирова не игнорирует, но смотрит с таким презрением, скривив нос и поджав губы, что любая большая вонючая куча позавидует.
Усмехаюсь. Поддержка моих защитников умилительна.
Представляю, как к двоим уже вышедшим присоединяется третий взрослый, а затем четверо бойких детей, и все-таки прыскаю.
На душе становится теплее и светлее.
– Все в порядке, ребят. Сергей уже уходит, – заверяю и вновь поворачиваюсь к мужу. Всем видом показываю. – Тебе уже пора.
– Я не договорил, – бычит.
Но не задевает. Ни поведением, ни словами, ничем. Потому что (чутко прислушиваюсь к себе) он для меня – никто. Уже никто. Прошлое.
– По поводу квартир и бизнеса, принадлежащего сыну, мы будем разговаривать с тобой исключительно в суде, через адвокатов. А других общих тем у нас с тобой нет.
Начинаю закрывать дверь, когда он не выдерживает и, шипя, как противная гиена, выпаливает:
– Думаешь, тебе твоя адвокатишка поможет? Или, может, Назарова со своим любовничком, защитит? Не зря ж ты им тут дом свиданий устаиваешь?
Киров вновь зыркает мне за спину, а меня хохот пробирает. Громкий. Безудержный. До слез на ресницах.
– А с чего ты взял, Сереженька, что Ромка – мужчина Ритки?
***
На протяжении всего оставшегося вечера обескураженно-недоверчивое лицо мужа то и дело возникает перед мысленным взором, навевая презрительную усмешку и желание закатить глаза, покачав головой.
Добропорядочный семьянин? Отец? Защитник и добытчик?
Я реально пятнадцать лет верила в этот бред?
Стыдоба, Олеся. Сты-до-ба.
Более гнилое существо теперь и представить сложно. Жадный, расчетливый, злобный, завистливый, мелочный.
Как Алешка говорит: «Фу, таким быть!»
А он есть.
И этот говнюк без стыда, совести и прочих атрибутов совестливого человека спустя неделю заваливается в дом, где живет его сын, не чтобы поинтересоваться самочувствием ребенка, которого ударил, не чтобы сказать ему банальное «прости» и покаяться… нет, он приходит качать права дальше, наседать, манипулировать и даже угрожать, только бы отстоять то, чего испугался лишиться.
Первым делом, что предпринимаю следующим утром, несмотря на выходной день, звоню Ирине Николаевне и вываливаю на нее новости о нежданном госте.
– О, задергался? – усмехается она в трубку, обескураживая меня нотками предвкушения, звенящими в голосе. – О-о-очень хорошо.
– Разве?
Не скрываю скепсиса.
– Ну, конечно.
– Он же угрожал по сути… вам в том числе, – спешу напомнить, вдруг мой адвокат этот важный момент упустила из виду.
– Это вообще прекрасно, Олеся Игоревна, – не соглашается. – Значит, Сергей Борисович уже узнал, что из квартирки, которая попадает под раздел имущества, его вертихвостке съехать придется. Она ж не-род-ствен-ни-ца, – растягивает последнее слово нараспев.
Не удивлюсь, если в этот момент еще и ручки предвкушающе потирает, придерживая трубку плечом.
– Так разве бывает? Квартира же свекрови принадлежит и…
– Да-да-да, этой мадам тоже в скорости придется непросто, – хмыкает. – Как-никак, налоговую однозначно заинтересует вопрос: откуда у нее в течение одного года порядка двадцати миллионов, плюс-минус, в кармане завалялись на недвижимость, если из доходов лишь пенсия в двадцать тысяч.
– Ого… – выдыхаю удивленно.
А ведь и правда…
Нет, в силу и возможности Ирины Николаевны я верю, но скорость, с которой та работает, атакуя противников со всех возможных сторон, безмерно впечатляет. Как и мертвая хватка. Вцепилась так, что любой бульдог позавидует.
– Сочи, конечно, город красивый, но я по дому скучаю, – выдает Митина, когда я озвучиваю один из последних выводов про ее оперативность. – Не хочу затягивать процесс, да и есть возможности…
О том, какие именно возможности у нее есть, адвокат умалчивает, а я и не спрашиваю, улавливая прозрачный намек: меньше знаешь – крепче спишь. Но в голове складывается ощущение, что если у таких, как Ирина Николаевна, бывают «крыши», то у конкретно моей она супер-пупер крутая.