– Я не ошиблась, Олесь, – Митина смотрит на меня, не пряча глаз, в которых мелькает сожаление. – Я привыкла изучать личности всех заинтересованных. Твой отчим входит в этот список. Он – правая рука Кирова, занимающаяся как раз решением скользких дел.
– Даже так? – сиплю, не скрывая брезгливости.
– Да, – кивает Рита, сжимая кулаки, – только такой изворотливый, что у нас на него ничего толком нет, чтобы прижать.
– Угу, – а это непробиваемая Ирина. – Действительно скользкий. И предусмотрительный. С глушилкой пришел, чтобы записать его речь не могла. Намекнул, что в этом прекрасном городе дороги сверхопасны, особенно для незваных гостей, сующих любопытный нос, куда не надо. А еще конверт вручил, – усмехается, качнув головой. – с билетом на самолет.
– В Питер?
– Точно. На сегодняшний утренний рейс. Я не села. И в начале первого в мою машину въехала черная грязная иномарка без номеров. В кювет столкнула и исчезла лишь тогда, когда парни подлетели.
Переглядываемся. Не знаю, как девчонки, а меня от ужаса потряхивает. И все угрозы Кирова припоминаются вновь. И Маргоше, и ее мужу, и мне.
Молчать даже не думаю, рассказываю все, что припоминаю, слово в слово. Потому что так надо. И может помочь.
Прерываемся, потому что в личине раздается скрежет поворачиваемого ключа. Возвращение Алешки встречаю медленным-медленным глубоким выдохом. Накрывает облегчением. Непередаваемым.
Поздоровавшись с гостьями, сынок на кухне не остается. Наставляет на поднос кучу всего и побольше, желает нам не скучать и сбегает ужинать в свою комнату. А мы, переглянувшись, опять продолжаем разговор.
– Ирин, это опасно, – произношу то, что обязана.
Переживаю теперь и за нее. Ведь это я втянула.
– Не отступлюсь, – качает та головой. А потом улыбается. – Да и смотри, какие у меня теперь мальчики есть, залюбуешься. Любому башку скрутят.
– А это разве не твоя охрана? – хмурится Ритка.
Честно, я и сама думала аналогично.
– Ну, формально моя, хотя… не нанимала. Ладно, не суть, – отмахивается, чему-то вновь улыбаясь, – нам план действий надо выработать. А еще про защиту подумать уже для вас. Алексея – в первую очередь. И здесь я советую тебе, Олеся, от помощи Романа не отказываться.
Хмурюсь. Просить о подобном Зотова? Ну, нет. Перебор.
Раскрываю рот, чтобы предложить иной вариант, поискав охрану среди других знакомых, но Митина опережает и с размаху укладывает на лопатки:
– Не волнуйся, тебе самой просить его не надо. Я уже все сказала. Так что мальчики-зайчики будут у вас с сыном уже завтра. Твоя же задача – уговорить пацана, чтобы не сбегал, – кивок в сторону коридора.
Открываю и закрываю рот, чувствуя себя выкинутой на берег рыбой. Зато Маргарита довольно потирает руки.
– Ирин, а ты мне нравишься. Давайте-ка, девчонки, еще раз за знакомство.
Глава 28
ОЛЕСЯ
Субботнее утро начинается в десять.
Пока готовлю для нас с еще спящим Лексом завтрак, нет-нет, да припоминаю некоторые моменты вчерашних вечерних посиделок. И чистосердечно признаюсь сама себе, что получились они на удивление комфортными. Пусть местами эмоционально напряженными, от этого, учитывая причину появления Митиной, никуда не деться, но в то же время душевными.
Даже Маргарита прониклась.
А ведь мы с ней – два сапога пара. Отнюдь не компанейские дамы. С чужими людьми обе сходимся тяжело. Она в силу специфики работы мало к кому испытывает симпатию, не изучив подноготную от и до. Я же несу груз скептицизма из прошлого. «Спасибо» дорогой мамочке за счастливое детство.
Да и про Лапину мы вряд ли скоро забудем. «Милая» подружка лихо подкинула дровишек в костер прогрессирующего недоверия, предав почти тридцатилетнюю дружбу ради призрачных перспектив.
Заварив в большом бокале сразу два пакетика кофе «3 в 1», забираюсь вместе с ногами на кухонный угловой диванчик и, обхватив двумя ладонями горячую чашку, делаю несколько маленьких глоточков подряд. Хочется не только до конца проснуться, но согреться и прогнать холодок, который зародился еще вчера, когда Ирина рассказала про аварию.
Почему-то то, что она описала короткими рубленными фразами, нашло болезненный отклик в моей душе и неведомым образом наложилось на аварию двухлетней давности, где погибли мои дочь и папа. Заодно напугало до трясучки.
Я даже от девчонок свое состояние скрыть не смогла. Ни прикушенная изнутри щека, ни жатые кулаки не прогнали мандраж и боль за грудиной. Наблюдательная Ритуся моментально подметила резкую бледность и ринулась успокаивать. А Ирина, извинившись за наглость, не изменяя себе, закидала вопросами.