Выбрать главу

– Смотри на меня, моя хорошая, – скорее приказывает, чем просит, отрываясь от моих губ.

И когда я выполняю, начинает входить. Медленно, растягивая удовольствие. Плавно, но непреклонно. И резким толчком в конце, вышибая вскрик. А потом назад, и снова вперед, не спеша, вбирая взглядом всю остроту и чувственность первого соединения…

Возбуждение накрывает сверх меры, кровь превращается в кипяток. Мне хватает совсем немного времени, чтобы соскользнуть в блаженство, и Рома, увидев это, больше не сдерживается…

Как истосковавшиеся подростки в пубертатный период, наконец-то, дорвавшиеся друг до друга – мы несемся вперед на гребне волны порока и ныряем в блаженный космос буквально одновременно.

И если я наивно думаю, что это было феерично и теперь можно, прижавшись к горячему боку, отключиться, то очень скоро убеждаюсь, как сильно ошибаюсь. Отдышавшись, Рома вновь меня целует. Вначале нежно, потом сильнее и глубже, а затем уже так, что сомнений не остается – произошедшее было лишь разогревом, потому что еще через пару минут он вновь начинает двигаться во мне.

– Нежная моя… хорошая… ласковая… вот так, умница… доверься мне… я не обижу… Олесся, моя…

Второй оргазм накрывает не так быстро, но в конце я уже не могу сдержать крика, а Рома рыка…

Успокаиваюсь и привожу сорванное дыхание в норму, лежа на груди своего большого и сильного мужчины, куда он сам меня водружает. И даже когда начинаю дремать, не отпускает, обнимает и поглаживает по спине.

– Спи, родная, набирайся сил, – слышу, уже проваливаясь в сон.

А спустя несколько часов понимаю, к чему была та самая фраза про отдых.

Называется, Рома дорвался, а три раза за ночь – не предел.

Прежде чем насытиться самому и укатать меня до состояния медузы, выброшенной на берег, Зотов еще несколько раз со знанием дела меня истязает. Долго, чувственно и безумно сладострастно.

В конце я без малого не теряю сознание… а Ромка стонет в нирване…

Глава 37

РОМАН

В комнате еще довольно темно, когда я окончательно просыпаюсь. И мне очень нравится начало этого субботнего утра.

Особенно то, как и с кем его встречаю.

Я лежу на спине, закинув одну руку за голову, а второй прижимаю к себе теплое податливое тело Олеси. Она тихонько сопит рядом. Спит на боку, уютно устроившись на моем плече, перекинув руку через живот и высоко задрав согнутую в колене ногу.

Собственница моя. И поза – огонь.

Меня вставляет от того, как доверчиво льнет ко мне ее стройное, сводящее с ума тело, как открыто и не зажимаясь оплетает своими конечностями, не торопится сбежать и отползти подальше, ища уединения. А понимание, что, сдвинув ладонь на северо-запад, я могу не только погладить округлую попку, но и прикоснуться к той части сладкого тела, быть в которой мне безумно понравилось, моментально приводит в полную боевую готовность.

«Угомонись, мужик! Пусть сначала отоспится и отдохнет. Всё еще будет. Много, часто и также ох..енно, как было ночью. Да даже еще лучше», – мысленно даю себе отрезвляющую затрещину и, слегка приподняв голову, касаюсь губами взлохмаченной макушки.

В душе разливается дурманящее тепло.

Как же мне зашибись, кто б знал. А ведь я уже не рассчитывал, что получу подобный подгон от судьбы. Да еще такой, что напрочь перекроет прошлое. Затмит собой всё.

Сделав глубокий затяжной вдох, ловлю собственный дзен и вновь плавно опускаюсь, чтобы больше не тревожить крепкий сон моей женщины.

Да, моей. Теперь я это понимаю, как никогда.

Своего человека чувствуешь не просто потребностями и определениями – о, она нравится; да, я ее хочу; мне с ней хорошо.

Нет. Туфта всё.

Тут иначе. Тоньше и глубиннее. Забота о ней становится так же естественна, как необходимость дышать. Желание защищать – непреодолимо. Но подминать и навязывать своё хочу – не получается даже мысленно, потому что ее комфорт первостепенен. И кишки выворачивает от страха, что оттолкнет, не примет, испугается. Зато от открытого взгляда глаза в глаза, от робкой улыбки и добровольного согласия – уносит напрочь. Как микрооргазм, честное слово.

И похрен, что на сопливого романтика начинаешь смахивать. Важно, что в душе покой, в душе ликование, и понимание: вот оно, моё всё!