Комендант смотрел ей в глаза. Даже у него они умели говорить. У неё - нет. По крайней мере, если Люсиль их контролировала. Она умела не думать о том, что ей не нравилось, игнорировать это в мире и людях и из-за этого испытывала нужные для выживания эмоции в нужные моменты, когда выжить было важно. Но ей и в голову не приходило, что она не всё о себе знает.
- Мм, - отрицательно покачал он головой, проглатывая еду и запивая пивом. Он был увлечён этим процессом и не смотрел на неё больше, а она наблюдала за ним. Одно из его достоинств - умение наслаждаться, не утерянное ни за годы жизни, ни за годы войны, ни за дни поражений. - Пьяные не врут.
Люси молчала, ожидая своего заказа и смотрела в макушку Коменданта, склонившегося над едой.
- Люси, ты... - Комендант, казалось, хотел сказать что-то важное, но продолжил, казалось, уже совсем другое: - Ты восстановила свой прежний аппетит. Я помню, что ты любишь вино. Красное.
- Да. Бордо.
- Ты француженка. Это неудивительно.
Люси улыбнулась. Этот человек, он был необыкновенно домашним, каким-то привычным. Его нельзя было назвать красавцем, но он несомненно был прирожденным лидером, а харизма часто заменяет внешние данные. Людям с харизмой не нужна выдающаяся внешность. Так что и Комендант был таким же, как и все немцы. Серым. А его душа... Вот душа у всех разная. И у него она - настоящая.
- Знаешь, когда женился на Элизабет...
- Элизабет? - перебила его Люси, сложив руки на груди. - Ты уже не называешь её Лиззи?
- Люси, я прошу тебя, перестань. Твоя авторитарная манера общения иногда задевает за самое сердце, - помимо сохранившегося умения получать наслаждение, Комендант ещё получил и сохранил образование. - Да, не называю, потому что за время войны она стала мне бесконечно далека.
- Из-за меня? - никаких эмоций.
- Нет. Ты - это ты. Лиззи я не любил никогда. Я бы развелся с ней, по приезду, я бы женился на тебе, останься я жив.
- Не говори о себе так, будто ты уже покойник, - перебила Люси его и голос её прозвучал слишком жестоко и жёстко. Она впилась в него глазами, уже не пытаясь что-то скрыть. Ей хотелось взглядом пронзить его, заставить думать по-другому. Взглядом изменить его судьбу, всё в ней переписать, оставить его в живых.
Комендант усмехнулся и как-то отрицательно замотал головой, склоняясь над едой, но не берясь за вилку больше.
- И врать себе? Ну уж нет, это твоё любимое занятие.
- А сожалеть и вспоминать, чтобы бередить душу и раны - твоё. К чему так много "бы"? - снова перебила. Хочется тоже нащупать его слабое место. Хочется, чтобы и ему было обидно. Она не врет себе! Но в глубине души Люси знала, что Комендант сдержал бы слово, если бы действительно не был в петле. К чему обнадеживать её тем, что он выживет. Если кто и выживет, то это точно не он. Это невозможно.
- К тому, что я тебя люблю, - он поставил локти на стол и повторил её позу, сцепив руки в замок перед собой. Она не отводила взгляда не пытаясь его изменить, а он смотрел ей в глаза, но всё равно ничего не видел. Реакции всё не следовало и тогда Комендант распрямил салфетку: - Но я не об этом. Когда я женился на ней, я не подарил ей фамильное кольцо. Его носила моя мать и по традиции старшие мужчины из нашего рода дарят его только любимым женщинам. Это бриллианты вокруг рубина. Я хочу, чтобы ты носила его.
Люси язвительно усмехнулась.
- Я - не твоя мать.
- Я хочу, чтобы хотя бы что-то напоминало тебе обо мне, - он не ответил на её возражение, потому что и он, и она понимали, что это только формальности, глупое сопротивление.
- А я не хочу, чтобы что-то напоминало мне о Германии. Немцы - мои враги, - этот аргумент казался уже более веским.
- Ты быстро перестраиваешься, - его слова всегда были в точку, но он не хотел её обидеть. От возмущения такими словами, Люси чуть не задохнулась. Ей не хотелось в это верить. Она верная. Верная себе, своим убеждениям и людям, которых любит. Но Комендант не дал ей этого сказать, и так о том зная. - Я боюсь, что ты меня забудешь. Ты ведь... Ты... Как говорят у вас, французов? Всегда один целует, а другой только подставляет щёку.
Люси рассмеялась. И наклонилась ближе к нему. Сначала Коменданту показалось, что она смеётся от души, но потом он увидел на её лице следы высокомерия и надменности. Она всегда именно за ними прятала боль.
- Я его никогда не надену. Я выкину его в Рейн. Ты слышишь?
Комендант не успел ничего сказать - тучная немка принесла заказ Люси. Дымящаяся телятина с лепестками мяты и вино. В углу комнаты потрескивал камин, всё время пополняемый и пахнущий елью. Словно Рождество. Которое она уже, кажется, тысячу лет не проводила в семье. Её семьёй стали... немцы? Она ужаснулась сама себе. О религии она тоже старалась больше не думать. Ей было страшно за то, что она натворила и она не знала, поздно или да, браться за разум. Решила, что поздно. Тут не было других вариантов.