- Только церемония у нас уже будет в другом городе. Как бы ни нравился тебе Париж, ему придётся с нами попрощаться.
- Я знаю, - сказала она, смиренно опустив глаза. - Но я думаю, Париж дождётся нас когда-нибудь.
- Конечно, - улыбнулся Лувье. - Когда все из жандармерии вымрут.
Они засмеялись и Люси возмущённо ударила его по крепкой груди. Она надеялась, что их следующий визит сюда произойдёт много раньше.
- Лувье? - через мгновение спросила она. В душе у неё было какое-то ноющее тревожное чувство. Жорж, посмотрев в её встревоженные глаза, сильнее сжал её руку.
- Что, Люси? - спросил он с тёплой улыбкой.
- Ты точно меня простил?
- Люси, что за глупости? Это ты прости меня. Я не мог уберечь тебя и если бы у меня было чуть поменьше гордыни, я бы давно признался тебе в любви, проиграл пари и ты бы не проходила через те муки ада, через которые ты прошла и которые привели тебя к поступку, за который ты сейчас просишь прощение. Я очень тебя люблю. И нам нельзя больше терять ни минуты, пошли за билетами. Сначала, в Кольмар за Доминикой и твоими родителями. А потом...
Люси снова привстала на носочки и чмокнула Жоржа в щёку. Холодную, слегка щетинистую, но такую родную. Слёзы наполняли её глаза, сердце исполнялось нежностью, неизъяснимой теплотой, трогательностью. Она любит его и больше ей ничего не нужно.
А по приезду в Мадрид направились они, как известно, в ЗАГС, чтобы никто из них не успел уже передумать!
Эпилог
Эпилог
Люси сидела в своём кабинете, когда дверь открылась, впуская Доминику. Красивая девочка с блестящими каштановыми, вьющимися волосами и открытыми, полными доверия глазами. Люси отложила ручку, чтобы уделить дочке внимание.
- Мама, а папа говорит, что ты - фея! Это правда? - Доминика стояла насупившись. Она топнула ногой, немедленно требуя объяснений. За ней в комнату проследовал улыбающийся Жорж. Как же хорошо, что их дочь так избалованна - как хорошо, что она не знает лишений, что она сыта, что её совесть чиста, а мысли занимают игрушки, завитушки её кудрей и наряды.
- Что ты ей наговорил? - улыбнулась Люси и, выйдя из-за стола, взяла ручки дочки в свои. Они некоторое время смотрели друг другу в глаза и, давая им время поговорить глазами, Жорж тоже молчал.
- Папа сказал, что ты фея, потому что наколдовала меня и все твои книги, которые стали знаменитыми! И что скоро наколдуешь мне ещё сестру.
- Сестру? - засмеялась Люсиль, смотря на Жоржа. - Ну... В какой-то степени все мы феи, - сказала Люси, улыбаясь одними глазами и смотря на Жоржа, - если смотреть с этой стороны. А с другой стороны феи - это вовсе не мы.
- Мама, вот ты пишешь книги. Твои книги все читают, а вот мне ты не написала ни одной книги! Почему мне Ляля читает на ночь не твои книги? Наколдуй книгу со сказками на ночь для меня и для всех-всех детей!
Люси улыбнулась. Жорж тоже.
- Я обязательно это сделаю, - сказала Люсиль, но Доминика насупилась и, сложив руки на груди, смотрела на мать очень строго, - прямо сейчас.
- И наколдуй ещё мне сестру побыстрее! Все эти подружки и друзья - настоящие зануды! Они меня не понимают! - продекламировав таким образом все свои пожелания, Доминика удалилась, оставив маму и папу одних.
- Это ты её настрополил, - уверенно сказала Люси, когда Жорж её обнял.
- Нет, - весело отнекивался он. - Но желание ребенка - закон. К тому же, я действительно не понимаю, почему ты не напишешь книги решительно во всех жанрах, чтобы наша библиотека состояла только из книг Люсиль Лувье?
- Потому, что я - не великая писательница!
- Не обязательно быть великой писательницей, чтобы писать всё подряд и вдохновлять людей. Достаточно просто писать.
- Послушать тебя, так все мы - писатели и феи, - сказала Люси и они рассмеялись. Так просто и легко. Наверное, это и есть любовь.
- И к тому же, если бы ты меня не слушала, тебя бы так и не пробило на слова.
- Шантажируешь? - лукаво сощурила она глаза.
- Нисколько!
- Я знаю, что если бы не ты, всё было бы не так.
- Странный парадокс, - серьёзно начал он, скрывая своё смущение, и Люсиль вслушивалась, - писатели пишут книги, а выражать свои мысли вслух так и не научились, - рассмеялся Жорж и Люсиль, улыбаясь, стукнула его кулачком по груди, понимая, что это камень в её огород. Они обнялись, приняв вид белых и пушистых кроликов, когда в комнату вошла Вероник, с понимающей улыбкой на приятных губах.