Рука Егорыча поднялась.
Тут же откуда то из глубины сознания пришла назойливая мыслишка, упорно твердившая о том, что "буржуй" не станет беспокоиться о какой-то чужой девочке просто так, за здорово живёшь. Значит…
Рука Егорыча опустилась.
Проклятье! Он обрекает на верную смерть эту девчонку! Сразу же перед глазами возник образ мальчишки-немца, преследовавший его всю жизнь. Егорыча начала трясти мелкая дрожь! Призрак опять укоризненно качал головой, словно не одобряя колебаний старика. "А фиг тебе!" — злорадно подумал Егорыч. У меня на книжке лежит куча денег. Я просто заплачу за операцию и девочка будет спасена, а я буду жить с молодым телом и с чистой совестью!
Рука Егорыча поднялась.
Опять! Опять всплыли, теперь уже слова бабы Лизы, о том, что "мало кому эта пересадка помогает". Да ну я то здесь при чём! — запротестовал Егорыч. Кому-то помогает, кому-то нет! Следом выползло осознание того, что его собственное "лечение" не давало осечек до сих пор и на сто процентов поможет девочке.
Рука Егорыча опустилась.
Баба Лиза удивлённо смотрела за жестикуляцией Егорыча.
— Ты чего тут семафоришь? Аль плохо стало? Может, валидолу дать?
Егорыч отмахнулся от неё и сказал Лидочке:
— Дай мне свою руку.
— Мне родители не велели чужим руки давать. И конфеты брать тоже нельзя! — сообщила девочка, спрятав руки за спину.
— Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю. Вон и баба Лиза скажет.
Глаза у бабы Лизы почему-то стали испуганными, однако она негромко вякнула что-то утвердительное. Девочка протянула руку, и Егорыч взял её маленькую ладошку в свою ладонь. Рука девочки была тонкая и бледная, сквозь кожу просвечивали синие вены. Оставалось только произнести одно слово… и тогда всё. Можно распрощаться с надеждой на будущую жизнь, на молодость, на абсолютное здоровье, на… Да ведь этим одним словом Егорыч практически подписывал себе смертный приговор! Старик не мог не то что произнести, он не мог даже подумать то слово, которое выпустит энергию на девочку. И не мог истратить её на себя! Как он потом посмотрит ей в глаза? А с другой стороны — ведь он уже никогда не увидит больше эту девчонку. Он бросит этот, засиженный мухами, Пятикамск и уедет куда-нибудь в столицу, купит дом с участком и с садом, непременно с садом! Познакомится с красивой девушкой, обязательно, чтобы она была хоть немного похожа на Дусю. И у него будет впереди ещё целая жизнь! А девочка… ну что ж, будет ещё один камень на сердце, переживу, решился Егорыч. И посмотрел на Лидочку.
На худеньком личике, исчёрканном болью и непрерывными болезненными и неприятными процедурами попыток вылечить её, жили, казалось, только глаза. Оттого, что лицо девочки было худым, её большие карие глаза казались огромными. А синева под глазами только подчеркивала их бездонность. Егорычу показалось что он тонет в этой карей глубине. Не должно быть таких глаз у пятилетней девочки, дети должны быть беззаботными и весёлыми! А этот взгляд, был исполнен кроткой покорности судьбе, перенесённой боли, мимолётной радости бытия и… прощения! Казалось, девочка заранее прощала Егорычу его выбор, и смотрела на него понимающим, мудрым взглядом. Возвышающийся над ней Егорыч почувствовал себя как когда-то давно в детстве — маленьким мальчиком, стоящим рядом с мамой, утешавшей его.
Егорыча пронзило понимание того, где он уже встречал этот взгляд — однажды, много лет назад, он зашёл в церковь, хотя был пожизненным атеистом, а уж попов ненавидел всей душой. Вот там-то, на коричневой от времени иконе Божьей Матери (как потом ему сказали), он и увидел этот же самый взгляд, прощающий, скорбящий по нему, заблудшему, и любящий одновременно.
Голова у старика закружилась и он, не выпуская руки девочки, опустился на лавочку. Девочка не делала попыток вырвать свою руку и только продолжала молча смотреть на него. Баба Лиза наклонилась к Егорычу:
— Э-эй, ты чего это?
Егорыч посмотрел на расплывающийся по краям силуэт бабы Лизы.
— Отстань! — скорее каркнул, чем сказал он.
Да за что же ему достался такой нелёгкий жребий — взвешивать на весах души свою судьбу и судьбу чужого ребенка. Кто же ему дал такое право — решать, будет жить человек или нет?!! Кто они?
— С-суки! Будьте вы прокляты! — прохрипел Егорыч и, сжав правую руку в кулак, погрозил куда-то. Баба Лиза на всякий случай отошла подальше.