— Собираешься продать мне несуществующую девственность?
— Очень смешно.
— Ни хуя не смешно, Вик. Осталось пять секунд.
— Я продам тебе акции «Гринтек»! — снова очень спешит она. — Все двадцать процентов! Ты ведь этого хочешь? Окей, они твои!
Я охуеваю в квадрате.
Хотя, скорее, охуеваю в той степени, которая не поддается никаким математическим исчислениям, потому что величина ее стремится в космос.
Она хочет продать мне акции, которые я когда-то ей подарил.
— Лекс? Лекс, ты там?
— Ага. Просто немного охуел от такой наглости. Или тупости. Даже не знаю, что хуже.
На том конце связи раздается сокрушительный вздох. Уверен, в той фантасмагорической Вселенной, которая существует в ее рыжей башке, я выгляжу как существо, болтающееся около плинтуса пищевой цепочки. Которому Ее Величество вынуждена объяснять элементарные вещи, а в отместку еще и терпеть ругательства. Конечно же, абсолютно незаслуженные.
Ёб твою мать.
Я разворачиваюсь в кресле, и когда натыкаюсь на свое отражение, то оттуда на меня смотрит ухмыляющаяся и полностью офигевшая от происходящего рожа. За эти три года я так отвык от неадекваток, что начал вообще забывать об их существовании. А ведь вот она — яркая представительница вида: безмозглая, поймавшая звезду и совершенно оторванная от реальности.
— Лекс, мы же взрослые люди, — наконец, подает голос Виктория. — Взаимный обмен оскорблениями никак не поможет решить возникшее между нами напряжение.
— А между нами напряжение? — Вообще-то, у меня есть парочка более крепких эпитетов, гораздо более точно описывающих ситуацию, но в чем-то Вика права — погоды это не изменит.
И вообще — почему я до сих пор с ней разговариваю?
Время моего терпения давно вышло — и основное, и дополнительное.
Но, черт подери, мне реально любопытно посмотреть финал этого шоу. Потому что, блядь, она меня заинтересовала. Не ее предложение, которое абсолютно лишено всякого смысла (подозреваю, Виктория и близко не представляет, как реально обстоят дела), а чисто в исследовательских целях — посмотреть, каких глубин достигает ее тупость и самолюбование.
— У меня завтра свободный вечер, с шести до восьми. Тебя устроит это время?
— Нет, я занят.
Ничего такого, что я не мог бы отменить, но хрена с два я буду под нее подстраиваться.
— Как насчет… четверга? Между половиной первого и половиной второго?
Она там что, мать его, пытается великодушно найти для меня пару минут в своем страшно загруженном распорядке дня? Прикидывает, будет ли готова увидеться со мной сразу после бровиста или лучше перед сеансом к гинекологу? Я реально отвык от всего этого дерьма.
— Вик, боюсь, ты немного не понимаешь, как обстоят дела, — придаю своему голосу снисходительный тон.
— Ну, знаешь… Я не сильна в котировках, так что да, ты прав.
— Удивлен, что ты знаешь это слово. Давай так — если за три секунды дашь его точное определение, то я освобожу для тебя час своего времени сегодня.
Я уже набираю в легкие побольше воздуха, чтобы триумфально ее послать, но Виктория, неожиданно без заминок, голосом чистокровной зубрилки, выдает:
— Это текущая цена финансового актива.
Да мать его, как так-то?
— Лекс? — снова настороженно зовет она, потому что мне требуется паузу, чтобы осознать, что она до сих пор способна меня удивить. — Лекс, так мы договорились?
— Договорились.
— Спасибо большое, Лекс! — излишне восторженно щебечет Вика. — Ты знаешь, я переживала, что ты до сих пор на меня злишься, да и наш разговор как-то с самого начала не заладился, но ты такой…
— В двадцать два тридцать в «Джунглях». Я предупрежу секьюрити.
— Это же стриптиз-клуб… — бормочет Виктория.
— Ага.
— Я не пойду на ночь глядя в такое место, Лекс! Ты с ума сошел?! Если меня кто-то там заснимет — моей репутации конец!
Она так не задыхалась от возмущения, даже когда посылал ее матом.
Значит, попал туда, куда и целился.
— Вик, солнце мое, да я в душе не ебу, что будет с твоей репутацией и с тобой в принципе! Все, пока!
Заканчиваю разговор, злобно кривляясь своему отражению.
Я ни хрена не badboy и никогда не издевался над теми, кто слабее. Тем более — над женщинами. Черт, я даже ее трогать не собирался. Мне было глубоко насрать, что с ней стало и что будет потом, после того, как я разнесу «Гринтек» по кирпичику, и их с Маратом сладкая сытая жизнь закончится. Но, как говорится, Виктория прямо выпросила парочку уроков жизни.
Я еще минуту смотрю на телефон, ожидая, что она начнет названивать снова.