— Я проверил, кто сливает акции «Гринтек», — озвучиваю результаты своего маленького расследования. — Клянусь, Тихий, я бы никогда на тебя не подумал. Даже если бы в тебя пальцем ткнули — не поверил бы. На хуй ты Вику подставлял?
— А хули бы и нет? — он безразлично пожимает плечами. — Она тебе и так насрала — какая разница?
Он даже не пытается скрыть откровенный цинизм своей лжи — Вика в его глазах была и так везде и во всем виновата, повесить на нее еще и собственное дерьмо в его глазах было чем-то вроде еще одного плевка в грязный колодец. Проблема была только в том, что когда он, мой лучший друг и человек, которого я считал своим, без преувеличения, крестным отцом, затеял украсть у меня «Гринтек», Вики еще и близко не было на горизонте. Как и Кати.
Первый год из трех последних я прошел через кошмар — несколько тяжелых операций, длительная болезненная реабилитация, когда я учился ходить с нуля. И все это время мы скрупулезно наращивали активы, насколько это было возможно буквально с тремя копейками в кармане. Мне пришлось поднять все свои связи, пустить в ход абсолютно все рычаги давления (иногда весьма грязными методами), чтобы удержаться на плаву. Второй год я раскручивал «Интерфорс», выгрызал контракты и, одновременно, следил за жизнью «Гринтек». Идея, как его утопить, принадлежала мне, я прописал каждый нехитрый шаг на сто процентов рабочей схемы. Оставалось только выждать время, когда дела Марата пойдут на спад, накопить денег и запустить маховик мести: создать десяток маленьких фирм, от их лица скупать акции до тех пор, пока Марат не будет вынужден сливать свой пакет, чтобы получить за это хоть какие-то деньги. Потом я должен был заполучить весь контрольный пакет и продать «Гринтек» за копейки, по принципу «Так не доставайся же ты никому».
Как оказалось, все это время Тихий втихую переоформлял на себя подставные фирмы и переводил акции «Гринтек» на в свои активы. Расчет был на то, что когда я начну сливать «Гринтек», он по-тихому скупит недостающее для контрольного пакета количество акций и станет его полноценным владельцем. Чтобы с чистой совестью послать меня на хуй.
Пользуясь моей схемой.
Пользуясь моими деньгами.
Точно так же, как и Марат, этот мудак собирался отжать у меня мой «Гринтек».
Когда я распутал узелки и узнал, кто конечный бенефициар всех фирм-прокладок, все стало на свои места. Стало ясно, почему Тихий так бесился, когда узнал, что Вика уговорила меня на три месяца отсрочки. Его такой расклад точно не устраивал, поэтому Тихий предал меня еще раз.
— Это ты рассказал Марату, что за сделкой с Егоровым стою я, — не спрашиваю, а просто озвучиваю само собой разумеющийся факт. — Знаешь, я тогда никак не мог понять, откуда всплыла инфа? Ну то есть вариант, что Егоров сам пришел к тебе и сказал, что собирается переиграть нас и слиться с активами Марата был таким… тупым. Если бы я не верил тебе как самому себе, то заподозрил бы неладное еще тогда. Ясно же было, что какая-то херня, но я, блядь, тебе верил, Игорь.
Он так вскидывается, как будто я дал ему в зубы, а не просто назвал по имени.
— Тебе нужно было заставить меня слить акции, разыграть до конца выгодный тебе план. А еще ты зассал, что у Вики что-то получится и акции «Гринтек» пойдут вверх. Ты реально испугался, что она найдет способ выкрутиться. И просто слил Марату нашу с Егоровым договоренность. Мне даже в голову не могло прийти, что все это время ты играл против меня. И знаешь, что? Все это ты придумал задолго до того, как на горизонте снова всплыла Вика.
— Сука, — цедит сквозь зубы Тихий, — она всегда умела появляться «вовремя»!
Звучит просто как сценарий альтернативной реальности, в которой моя плохая бывшая оказалась тем единственным человеком, который хотя бы в этот раз ни разу не играл против меня. Если бы не она — я уже давным-давно попрощался бы с «Гринтеком».
Вот такой вот парадокс, сначала она стала причиной, по которой я потерял дело всей своей жизни, а потом — причиной, по которой я смог его удержать.
— Скажешь так еще раз — я тебе зубы выбью, — предупреждаю на всякий случай, потому что больше не намерен позволять этому мудаку хоть как-то пачкать ее имя. Даже если мне самому это будет стоить побитой рожи и мятых боков — я затолкаю обратно ему в глотку каждое сказанное против нее грязное слово.
— Я просто забирал свое, ясно?! — Тихий снова колотит себя в грудь, на этот раз так сильно, что невольно закашливается, а я ловлю себя на мысли, что если он вдруг перестарается, пробьет в себе сквозную дыру и будет истекать кровью у меня на глазах — я не буду чувствовать совсем ни хрена, глядя на его предсмертные судороги. — Я это заслужил!