Пока я пытаюсь найти хоть какую-то логику и последовательность в происходящем, Марат продолжает пялиться на меня самодовольной рожей. А потом, демонстративно спохватившись, достает из кармана халата телефон, что-то там листает и вслух зачитывает номер, дату и форму заявления о разводе.
Хорошо, ладно, черт с ним.
Какая разница, кто сделал это первым? Будем считать, что это единственный в его жизни правильный осознанный и человеколюбивый поступок. В конце концов, теперь мне останется просто явиться через месяц, дать свое согласие и, наконец, избавиться от этого огрызка жизнедеятельности.
— Хорошо, — натягиваю на лицо все остатки вежливости, какие у меня еще остались, — спасибо, что позаботился об этом за нас обоих.
— Боже, да пошли ты ее на хуй, — гундосит Кристина, закатывая глаза словно припадочная. — Меня от ее манер уже тошнит.
— Бедняжка, — с ехидным сочувствием прищелкиваю языком, — а я вот смотрю на конюшню, в которую два взрослых самостоятельных человека превратили дом площадью двести квадратных метров, и радуюсь, что хотя бы у кого-то их присутствующих крепкий желудок. Но это не точно. Поэтому, если ты не хочешь увидеть содержимое моего у себя за пазухой, советую уговорить Марата вернуть мне машину!
— Она теперь моя, — корчится от радости Кристина.
— Марат? — снова переключаю внимание на него.
— Я ее продал. — С довольной рожей разводит руками мой пока еще официальный муж. — Все. Нет машинки, Вика.
— В смысле продал?! — Кристина разворачивается к нему всем корпусом и буквально на глазах превращается в фурию. — Ты сказал, что отдашь ее мне!
Я настолько в шоке от происходящего, что даже не знаю из-за чего взбеситься в первую очередь.
Как это понимать — продал мою машину?!
Что это значит «собирался отдать мою машину Кристине?!»
Моя красивенькую машинку эксклюзивного янтарного цвета принадлежит мне! Она просто не может быть чьей-то просто потому, что я у нее уже есть хозяйка — я!
— Я продал ее, успокойся! — Марат пытается закрыться от града ударов, которые разбушевавшаяся Кристина сыпет куда попало.
Если бы я не была настолько шокирована происходящим, то обязательно нашла бы попкорн и насладилась шоу. Но сейчас мне просто нужно разобраться, что все-таки произошло с моей машиной, забрать ее и убраться подальше от этой сумасшедшей парочки. Я никогда больше не хочу иметь с ними ничего общего. А Марата вообще забыть, как страшный сон!
Попытки обратить на себя внимание ни к чему не приводят. Они настолько увлечены разбором полетов, что я могу к чертям сорвать горло, но меня все равно никто не услышит. Поэтому, все-таки приходится принести в жертву ни в чем не повинную вазу.
Хватаю ее и что есть силы бухаю об пол.
Звук получается такой, будто кто-то взорвал большую хлопушку — громкий, раздражающе тяжелый. Марат и Кристина, наконец, перестают орать и замирают в странных позах, словно в детской игре. Оба таращат на меня глаза, как будто из нас троих именно я веду себя максимально неадекватно. Убедившись, что никому из них не взбредет в голову открывать рот в ближайшие несколько минут, удовлетворительно киваю.
— Я хочу получить назад свою машину, Марат. Потому что она моя. А потом, когда я получу ее и уйду отсюда, можете хоть поубивать друг друга — мне вообще все равно.
— Ты тупая? — после секундной заминки, изрыгает Марат.
— Моя машина, — твержу как попугай. Пусть не думает, что у него получится снова съехать на другую тему и заговорить мне зубы. — Я не уйду без нее. Но если ты не хочешь по-хорошему — ладно, я вызываю полицию, и разбираться, по какому праву ты незаконно удерживаешь чужую собственность, мы будем в присутствии правоохранительных органов.
— Чужую собственность? — Марат корчит такую рожу, что хочется перекреститься. — Викуля, дорогая моя, тебе не принадлежать даже трусы, которые в данный момент на тебе надеты.
Он блефует.
Это просто попытка заставить меня отступить. Типичный приемчик Марата, который я много раз видела в деле — именно так он разделывался с предоставителями услуг, которые не собирался оплачивать. Если это был ремонт — доковыривался до мелочей и начинал размахивать договором, в котором значилось, что он якобы не должен оплачивать услуги, выполненные некачественно или позже срока. Мог не дать официанту в ресторане положенные чаевые, потому что «мясо было пересолено». И много чего из той же оперы, что в любом случае давало желаемый результат — от него либо просто отваливались, либо, если сумма была слишком солидной, чтобы от нее отказываться, давали крупную скидку.