Я смотрела на них и вспоминала себя в годы юности. Как хотелось вновь стать маленькой девочкой, которую вот так же нежно, но надежно будут обнимать, оберегать сильные руки, с таким счастьем рассматривать любимые глаза напротив, с такой лаской легонько целовать в висок, чуть задевая немного отросшей за день колючей щетиной ушко.
Егор что-то рассказывал, пока я предавалась своим эмоциям. Я практически вернулась в реальность, пытаясь уловить смысл того, что сейчас рассказывал мой улыбающийся спутник, и… И в этот момент, еще до конца не понимая из-за чего, я дернулась. Мой взгляд устремился в безвучное изображение на экране телевизора. Там показывали снежные заносы, милая девушка корреспондент постоянно укрываясь поднятым воротником пальто от порывов ветра, что-то вещала, указывая на белые горы, устилавшие улицы какого-то города. Затем картинка перенеслась в здание, видимо аэропорта, в котором много суетящихся людей с чемоданами. Показали табло с отклоненными рейсами, а потом камера выхватила взгляд… серых холодных глаз. И вот та же милая девушка с микрофоном в руке, только теперь в распахнутом пальто, что-то спрашивала у обладателя этого пронизывающего взгляда. Он отвечал тихо, спокойно, уверенно, не дергаясь. И смотрел… прямо на меня. Пронизывал своей ледяной надменностью, впитывался куда-то внутрь, врезался в самую суть немым вопросом «Помнишь?».
Я шокировано смотрела на экран телевизора и умом понимала, что он не может знать о том, что я его увижу, не мог даже догадываться о том, что я в принципе увижу этот злосчастный выпуск новостей… И еще тысяча всяческих «не может/не бывает/не знает» проскакивали в моих мыслях. Только вот стальной взгляд говорил об обратном: может, знает, уверен. И даже в том, что потом в сети я буду вновь и вновь пересматривать этот сюжет – он тоже был абсолютно уверен.
Сердце зашлось в бешенном ритме, но не от испуга, а от безмолвного обещания чего-то безумного, дикого, страстного от обладателя стального взгляда. И мне стало жарко. Я уже знала, что он обещает. Я приняла его вызов, предчувствовала то, чем он ловко заманивал, уже начала наслаждаться предчувствием этой сладкой и чувственной угрозы.
- Юль, все в порядке, - Егор пристально смотрел на меня, пытаясь понять что такого интересного я молча разглядывала за его спиной.
- Извини, - да что же это такое. Какая-то постоянная нелепость, заставляющая меня постоянно извиняться перед этим мужчиной. – Мне пора, - резко вскочила, схватила шубу и пошла в сторону выхода, доставая кошелек из сумочки. – Я позвоню, - только и смогла бросить в свое оправдание.
Уже в машине поняла, насколько меня охватило желание, далеко не невинного характера. От одного воспоминания взгляда глаз цвета стали, внизу живота зарождалось томление, раскатывалось горячей волной в крови и грозило перейти в жар. Сносящий все доводы трезвого разума пожар… Руки помнили, как прижимались к рельефным плечам, подушечками пальцев сейчас буквально чувствовала, как взъерошивала его жесткие волосы, как ласкала упругие волосинки на стальной груди, кожа под резинкой чулок горела только от одной мысли, как он ко мне прикасался два дня назад…
Ощутила, как провожу рукой по бедру, сейчас затянутому в узкую юбку-карандаш, но при этом ощущаю те самые руки, которые всегда сводили с ума. По позвоночнику пробежала волна предвкушения. Кровь пульсировала в висках. Желание оказаться вновь в тех самых объятиях, уже стремительно накатывало, манило, возбуждало. Пружина внутри натянулась, готовясь выстрелить в любой момент… И я одернула себя, понимая что провожу рукой к внутренней стороне сжатых сейчас бедер. И это среди белого дня, находясь все еще в машине на служебной стоянке. Как же хорошо, что в данный момент никого не оказалось рядом, иначе не избежать мне соответствующих разговоров и сплетен, приукрашенных дополнительными подробностями. От злости на обладателя холодного стального взгляда и на саму себя со всей силы стукнула ребром стиснутой в кулак ладони, и громко взвыла от боли, которая полностью отрезвила от крамольных мыслей и действий.