- Лиз, если бы тебя не знала, решила бы, что ты завидуешь, - моя собеседница недовольно скривилась от этих слов.
- Ты сама поняла, что сказала? Как можно завидовать твоей каторге?
- У каждого из нас она своя. У вас ежедневный ад, - окинула взглядом расшумевшуюся и дрыгающуюся в быстрых ритмах музыки толпу. – А у меня перманентный, – с тяжелым вздохом отставила так и недопитый бокал, – но не менее тяжкий.
Заметив, что все мои нынешние ухажеры отвлеклись, я быстро поцеловала подругу в щеку и ушла из зала. Именно сейчас захотелось тишины и спокойствия, собственных, принадлежащих только мне и… вот с «и» пока не получалось. Только глупым мечтам и неугомонному сердцу этого не прикажешь. Они-то хотят, да и я в принципе не против…
- Юля, - мужской возглас догнал меня, когда я садилась в машину такси.
- Нет меня. Нет. Совсем. – Тяжелый вздох послужил ответом.
Глава 7
Глава 7
Нежный теплый ветерок окутывал меня. Он словно прятал от окружающего мира, укрывал от всех невзгод и проблем. Заманчиво стелился вокруг, опутывая в свои крепкие объятия. Шептал что-то ласковое и притягательное, вырывая из омута опостылевшего окружения. Мягко убаюкивал, даря надежду, ласку, нежность. Еле ощутимо, но так жарко целовал, нашептывал о такой долгожданной любви, усладе, теплоте. Он манил, притягивал, увлекал.
Я замирала в этих сладких, таких заманчивых, страстных, липких, но при этом очень нужных сетях, растворялась в обещаниях, уплывала от грозных предупреждений, именно сейчас казавшихся долгожданным приговором этой сладкой, но такой тягуче вкусной сказки. Улетала от невесомых, порой нежных прикосновений, всхлипывала, стоило только на мгновение ощутить пустоту, и вновь стонала, ощущая горячие прикосновения к своей воспалившейся коже.
А он дразнил… выдавал столь редкие, но безумно желанные прикосновения… будто приговор приносил – безжалостный, не имеющий права пересмотра.... Но не позволял мне прикоснуться к нему – мягко отталкивал, отстранял… будто не желал моих прикосновений… словно боялся… Хотя и подтверждал при этом свои собственные упоительные действия словами, которые пробивались сквозь томную негу болезненными уколами. Слабыми, легкими, но тем не менее… И я всхлипывала, получая эти приговоры – он наказывал…ласково, нежно, но при этом так же и жестоко, холодно, безразлично… Не бил, не хлестал даже словами, но все же… просто отрывался от меня, переставая обнимать своими путами, убирая столь сладострастный запах специй и Востока, замолкая и переставая обещать… и я вновь похныкивала, оставаясь в полном одиночестве. Скулила как брошенный щенок, подвывала и тряслась от резко набрасывающегося холода. Тянулась и плакала от невозможности обхватить этот сладостный порыв в свои руки – он избегал этого, чем еще больше уничтожал меня…
Но потом он вновь возвращался. Ласкал мое тело, не оставляя ни единого кусочка кожи, где бы не прошлись его горячие губы, сильные пальцы. Вновь шептал о жажде, страсти, любви… и я снова тонула в этих обещаниях… в этих жарких ласках… умирала от желания и банальной похоти… стремилась слиться в единое целое с ним… И скулила, стоило вновь ощутить пустоту…
Мой уютный, но такой безжалостный захватчик приближался, ласкал, обнимал, томил, а затем вновь исчезал, подтверждая свое наказание, не давая мне возможности прильнуть к нему. А я не понимала, за что мне достаются эти пытки – выла, тянулась за ним, умоляла… Он громко всхлипывал, стонал и вновь набрасывался на меня, даря долгожданные тепло, жар… саму жизнь. А потом вновь резко отстранялся, напоминая мне о своем приговоре… И я уже была готова рыдать, умолять, жалобно скулить желая вернуть такие долгожданные тепло и ласку…
- Не смей, - и только после очередного безжалостного приговора моему телу так не позволили взвиться от разрывающей страсти, будто пружину натянули, скрутили, стоило только грамотному кукловоду дать на это добро. Но вот распрямить эту самую пружину он не позволял. – Дааа…. вот так, моя хорошая, - тихий шелест ветра укутал полностью меня, позволяя уплыть в страстный сон.
Он нежил, ласкал там, где я была готова сорваться в бездну этого сладостного безумия. Но в последний момент останавливался, снова наказывая, запрещая, томя… и я рыдала, просила, уговаривала… Но приговор моего мучителя был безжалостен…
- Хочу – шептал ветер, только мне казалось, что этот стон сливался со сладким и так необходимым «Люблю».
- Дааа, - вторила я в ответ, пытаясь высказать те же чувства… рассказать, доказать, заклеймить…