- Уйди, - недовольно посмотрела на стоящего в дверях Новицкого. Тот лишь отрицательно качнул головой, оперся плечом о косяк, устроив левую руку на противоположной стенке дверной коробки, и упрямо смотрел на меня.
- Юль, ты не совсем правильно поняла... - стерла тыльной стороной ладони остатки предательской влаги со щек и не скрывая злости окинула взглядом мужчину.
- Там нечего было понимать. Достаточно было просто услышать. Заметь, даже прислушиваться особо не пришлось – если бы банально хотела подслушать, и то бы не получилось.
Со стола что-то упало, невнятно выругалась невольная свидетельница нашего разговора. Но тут же извинившись, двинулась в сторону выхода. Виту невольно пришлось отойти, чтобы пропустить Елизавету. Я лишь успела воспользоваться выпавшей возможностью и сбежать следом за ней. Но тут же натолкнулась на улыбающегося непонятно чему Маркова. Лишь недовольно фыркнула и, ухватившись за спасительную соломинку в виде подруги, ушла в кабинет шефа.
Глава 17
Глава 17
Зимнее небо было затянуто свинцовыми тучами, готовыми вот-вот разразиться на головы спешащих людей тяжелыми каплями. Но колючий мороз превратил их в ледышки, которые опускались на унылые серые улицы хоть и красивыми, но острыми осколками. Несмотря на то, что на календаре была вторая половина февраля, зима никак не желала уступать свои права, вновь и вновь доказывая свою власть над миром. Или решила компенсировать отсутствие такой погоды в первой половине календарной зимы.
Я не спеша брела среди толпы, бездумно разглядывая витрины магазинов и торговых центров. Кидала беглые взгляды на неоновые вывески, абсолютно не понимаю, о чем они гласили. Хотя… возможно, подсознательно, и хотела бы за что-то зацепиться мыслью, взглядом, идеей… но внутренний голос молчал. Совсем..
Наступали сумерки, и скоро это торговое великолепие должно предстать во всей своей яркости и красе. Я же не различала ни цветов, ни сияний, ни звуков; не видела ни суеты людей, ни мельтешения автомобилей. Внутри меня поселилась грузная ледяная глыба, наверное, еще более холодная от той, что властвовала на улицах города. Она сковала все тело изнутри, сжала в тесные болезненные объятия. Но она же и помогала сдерживать лишние эмоции и слезы. Мне сейчас даже не было больно – было пусто, непривычно хладнокровно, безразлично, даже как-то глухо. Мир потерял для меня все свои краски и звуки. Он стал во всех смыслах серым и бездушным. Он просто был где-то рядом параллельно, и я не жила теперь в нем. Теперь я существовала сама по себе – была безучастным наблюдателем каких-то безвкусных нелепых полуживых картинок, похожих на немое черно-белое кино, на сеансе которого отсутствовал пианист.
Я не знала, сколько бродила по этим унылым улицам, заглядывая в лица прохожих, чтобы уловить хоть какие-то эмоции. Не видела ничего, что могло бы меня вывести из этого отчужденного состояния, не слышала того, что могло бы меня вернуть вновь к миру, где жили/дышали/чувствовали другие. Телефон был выброшен еще где-то возле офис-центра – такова была моя реакция на звонок Новицкого – машина брошена, вернее забыта там же, на стоянке. А я, после довольно короткого разговора с шефом, просто ушла, не замечая ничего вокруг. Впрочем, я и не старалась ни во что вглядеться. Смотрела, но не видела, слушала, но не слышала. И куда делись виновники моего состояния, просто не знала.
И что творилось дальше, как только я покинула рабочее место, меня сейчас абсолютно не интересовало. Хотя, мне казалось, что в такой момент должна была проснуться вся моя эмоциональность, которая зашкаливала в последние недели – можно было бы поорать, поскандалить, побить посуду. Ну, на крайний случай, заехать по наглым физиономиям тех, кто довел меня до такого состояния. Но, на самом деле мне было пусто. Абсолютно. Лишь кислый мерзкий привкус обмана и человеческой, вернее мужской подлости, разбавляли эту пустоту.