— Наверняка ты был хорошим мужчиной.
Абаддон закрыл лицо руками и прикрыл глаза.
— Сет…
— Однажды был парень, — Сет все еще держал шарф и нервно крутил его в руках. — Мы остановились в Алабаме, у Мобила. Он приходил на каждое собрание, а после всякий раз задерживался и болтал со мной.
Пока говорил, Сет опустил голову, а Абаддон ждал продолжения рассказа.
— Мне было восемнадцать. В то время я еще мог видеть. И в начале собрания я стоял среди приветствующих. Я считал, где он находился в очереди, чтобы убедиться, что буду тем, кто поприветствует его.
— Поцелуем мира? Об этом приветствии ты говоришь?
Наконец Сет поднял голову, и Абаддон мог поручиться, что в этом тусклом месте среди деревьев Сет мог его видеть.
— Когда он меня целовал, меня наполнял самый яркий свет. Это было ни с чем не сравнимое ощущение, будто я мог расправить крылья и полететь. Однажды ночью мне приснилось, что я лежу под ним. Я мечтал о его губах и прикосновениях, а когда проснулся, появились змеи. Моя кровать была укрыта ими. Они обвились вокруг меня, моих рук и ног… — Абаддон ждал, практически затаив дыхание. — Всюду. Будто время замедлилось, а их укусы были лаской. Я мог чувствовать, как их зубы впивались в мою плоть, мою шею и внутреннюю сторону бедер, чувствовать, как их яд лился по моим венам. И, боже мой, Абаддон, я никогда не ощущал ничего восхитительнее.
Абаддон с трудом заставил себя что-то сказать:
— Почему ты рассказываешь об этом мне?
— Потому что так я себя чувствую рядом с тобой.
Сет словно забросил удочку и теперь сматывал ее. Абаддон не почувствовал, как крючок вонзился в его плоть, но он не возражал, чтобы его поймали. Он ощущал то же удивительное возбуждение, которое описывал Сет, и слушать, как Сет выражал это словами, стало невыносимо. Абаддон притянул его ближе: одна рука на его талии, вторая — на тонкой шее. У Сета перехватило дыхание. Он сжал спереди рубашку Абаддона.
— Ты собираешься меня поцеловать?
— Ты чертовски прав.
Первое прикосновение его губ к губам Сета почти ослепило. Энергия души Сета захлестнула его, просачиваясь сквозь кожу и заглушая разум, и впервые Абаддон не отстранился от этой энергии. Он погружался в нее глубже, крепче сжимая Сета и нежно проводя языком по его губам, пока парень не раскрыл их и не впустил его внутрь. Их языки едва соприкоснулись. Из горла Сета вырвался тихий стон, сдержанный звук удивления, что направился прямиком в пах Абаддона, а затем Сет обвил руками шею Абаддона и полностью отдался поцелую.
Он был именно таким на вкус, как Абаддон и предполагал — будто сахарная вата и теплый мед, — и Абаддон наслаждался этой сладостью, все глубже погружаясь в эту новообретенную блаженную пытку. Земля могла бы разрушиться. Небо могло бы расколоться пополам. Демоны могли бы вылезти из земли, а огонь обрушиться дождем с небес, и Абаддон бы этого не заметил. Восхищенный вкусом, он потерялся в великолепии Сета, в его безупречности. За прошедшие после смерти годы он не испытывал ничего подобного, а если и испытывал что-то до того, как лишился души, то не помнил этого и его это не заботило. Он уверен, что все из его прошлого померкло бы на фоне этого.
Пусть Сатана и владел его душой, но его тело млело в ласковых, набожных руках Сета.
Однако Абаддон все еще оставался дьяволом. Возможно, жажда поглотить душу Сета и утихла, но лишь потому, что на смену ей пришли желания куда более низменные и столь же порочные. Еще минута этого блаженства и он начал бы срывать с Сета одежду, так что он разорвал поцелуй, но не их объятие, и тяжело задышал. Губы Сета были влажными, приоткрытыми от желания — и Абаддон застонал от этого вида.
— Ох, Абаддон, — выдохнул Сет, — так вот каков грех? Потому что до этого момента я никогда не понимал, почему ему так трудно сопротивляться.
— Это только начало. То, чему я могу научить тебя о грехе… — и ему хотелось. Черт, так хотелось. Но это станет самым ужасным поступком, что он когда-либо совершал. — Мне не стоит этого делать. Ты самый невинный человек, которого я встречал…
— Меня не волнует «невинность». Я хотел, чтобы ты меня поцеловал. Всё еще хочу, чтобы ты меня поцеловал.
— Сет, — он продолжил, подчеркивая каждое слово, в надежде донести свою мысль: — Я дьявол.
— Ты дьявол, но ты не тот самый дьявол, ведь так? Так ты мне говорил.
— Но я — искушение. Разве ты не видишь? Я змей во плоти в твоем саду.