Эйден провел пальцами по рисунку, который она оставила на столе. Он не солгал: Дарси О'Киф на самом деле была талантливой художницей. Интересно, спросил он себя, могла ли она писать красками? Дарси попросила угольные карандаши – видимо, больше всего ей нравилось рисовать ими, – однако и выполненный чернилами рисунок выдавал твердую, уверенную руку. Доводилось ли ей пользоваться пастелью, акварельными или масляными красками? Смогла бы она на рисунке передать дикую красоту Карибского моря, торжественное великолепие заката, трепетную дрожь нежной листвы? Лепила ли она когда-нибудь из глины?
Эйден представил себе, как Дарси, заколов волосы на макушке, лепит своими длинными, изящными пальцами мужской торс. Ее лицо одухотворенно, ее движения грациозны и уверенны. Картина, вставшая перед его внутренним взором, была до того реальна, что Эйдену пришлось тряхнуть головой, чтобы вернуться к действительности. Впрочем, это не помогло ему потушить огонь в крови, и он решил, что сможет успокоиться лишь в прохладной воде. Если только не... Эйден с сомнением посмотрел на ширму и спросил себя, что Дарси будет делать, если он сейчас нарушит ее уединение и присоединится к ней в ванне? Он усмехнулся: ругаться она будет, что же еще! Последними словами! Так что лучше уж не искушать судьбу и не вынуждать ее бросаться в него куском мыла, что она, несомненно, сделает, ведь больше под руками у нее ничего нет.
Эйдену нелегко было не поддаться соблазну, но он все же постарался взять себя в руки, напомнив себе, что он – человек порядочный. Однако, несмотря на это, желание его не угасло.
Дарси вздохнула с облегчением, когда услышала, как в ванне у камина заплескалась вода. Она знала его совсем недавно, по сути, всего лишь один день, но и за это короткое время сумела понять, что сдержанность не была отличительной чертой ее компаньона. Честно говоря; она бы вообще не отнесла ее к списку добродетелей, которыми Эйдсн Террел мог бы похвалиться. Ко всему прочему, он был вспыльчив как порох.
Вспыльчивость... Дарси уже поняла, что вспылить Эйден может по любой причине – этот человек не привык, чтобы что-то шло не так, как ему того хотелось. Она быстро намылила губку. Ей вдруг пришло в голову, что избегать Террела бессмысленно: этим она ничего не добьется. Наспех помывшись, Дарси выбралась из ванны и закуталась в простыню. Она подумывала о том, каково это – переспать с ним. Но одно дело думать о чем-то, а другое – сделать это и позволить кому-то заставить ее забыть о здравом смысле.
И последним человеком, которого она мысленно могла бы считать кандидатом в любовники, был Эйден Террел. Представитель чуждого ей высшего класса, он был нечувствительным, грубым, деспотичным и... пугающе прямолинейным. Впрочем, она не стала бы отрицать, что все-таки в нем было что-то привлекательное для нее. Дарси даже не знала толком, что именно, но чувствовала это.
Дарси как следует вытерлась и тут же перед ней встала проблема, которая озадачила ее не меньше, чем пугающая привлекательность Эйдена: у нее не было чистой и сухой одежды. Прятаться за ширмой до тех пор, пока Чендлер не принесет ее вещи, было бы трусостью. Она задумчиво посмотрела на влажную простыню, которой только что вытиралась. Выхода у нее не было, а потому Дарси обмотала простыню вокруг тела и заткнула свободный уголок впереди за туго натянутый верхний край. Потом глубоко вздохнула и, приосанившись, вышла из-за ширмы. Она была готова встретиться с Террелом и противостоять его атакам.
Эйден... спал в ванне. Причем очень крепко спал. Его голова была закинута назад, шея покоилась на закругленном краю медной ванны, а ноги упирались в ее противоположную сторону. Подойдя поближе, Дарси остановилась между камином и ванной. Видно, Террел успел помыться до того, как крепкий сон сморил его. Его волосы потемнели от воды, и крупная мокрая прядь спадала ему на лоб. Его губы чуть приоткрылись, а лицо было на удивление спокойным. Дарси улыбнулась: она была рада тому, что тревожные сны не нарушали его покой. Эйдену надо было хорошенько отоспаться.
Ее взор медленно скользнул по его плечам и груди; цепкий взгляд художницы мгновенно приметил все изгибы и сильные линии этого развитого тела, а женское сердце не могло не забиться сильнее при виде гладкой, бронзовой от загара кожи на плечах, которая так странно контрастировала с густой порослью на его груди. На правом предплечье Эйдена белел кривой шрам с рваными краями; почти такой же шрам, только длиннее, четко выделялся с левой стороны его грудной клетки. Похоже, он вел весьма бурную жизнь, большую часть которой проводил, не обременяя себя избытком одежды.
Дарси с трудом сглотнула и отошла подальше от огня, жар которого становился все более невыносимым, но не могла заставить себя отвернуться от Эйдена. Вода, чуть побелевшая от мыльной пены, скрывала интимные части его тела от ее бесстыдного взгляда. Зато она могла видеть его ноги, тоже покрытые темным загаром и испещренные шрамами. Дарси едва сдерживала желание погладить его.
И вдруг где-то в глубине ее сознания зазвучал голос Мэри. «Леди никогда не подсматривают», – не раз говорила ей мать. Нервно усмехнувшись, она отвернулась от Эйдена, пообещав себе, что не даст ему замерзнуть в остывающей воде. Скоро придет Чендлер с ее вещами. Она попросит его разбудить хозяина и переложить в постель, чтобы он мог нормально выспаться. А до тех пор... Чем бы ей заняться, чтобы убить время? Дарси успела заметить бумагу и чернила на столе и решила, что время можно провести с большей пользой, чем глазеть на Эйдена или на пляшущие в камине языки пламени.
Взяв все необходимое, Дарси устроилась на ковре возле мраморного очага и принялась рисовать.
Какое-то движение разбудило его. Эйден не раз в жизни встречался с опасностью, и это приучило его быть начеку даже во сне. Из-под полуопущенных ресниц он внимательно осмотрелся по сторонам, а потом медленно повернул голову в ту сторону, откуда послышался разбудивший его шорох. Его взору предстало восхитительное зрелище. Дарси, закутанная в льняную простыню, сидела на полу, скрестив ноги. Он видел, как она скрутила свои роскошные локоны в тугой жгут и принялась закалывать его на макушке с помощью карандаша. Отблеск пламени освещал ее спину красноватым светом, подчеркивая изгиб ее тонкой талии и стройных бедер. Когда она поднимала руки вверх, борясь с непокорными кудрями, ее высокая грудь под простыней слегка приподнималась. Эйден не ошибался, предполагая, что просторная мальчишеская одежда скрывает изысканные формы женского тела, но он и предположить не мог, что фигура Дарси О'Киф так совершенна. Господь щедро одарил эту женщину красотой и пылкостью натуры.
Внутренний голос напомнил Эйдену, что джентльмен не должен подглядывать за леди. Впрочем, Дарси не была леди, а поскольку Эйден частенько игнорировал увещевания внутреннего голоса, то он продолжал рассматривать Дарси, быстро рисующую что-то. Видимо, в этот момент девушка либо закончила рисунок, либо решила взяться за другой, во всяком случае, она отложила изрисованный листок и положила перед собой чистый. Он не видел, что она рисует, но перо, водимое ее рукой, легко и уверенно скользило по бумаге. Прошло несколько долгих минут, и наконец она посмотрела на него.
– Ты мог бы и открыть глаза, – заявила Дарси.
Улыбнувшись, Эйден повиновался. Выходит, Дарси знала, что он уже проснулся, только как давно она поняла это?
– Ага... Вот так, – кивнув, произнесла Дарси, опуская перо в чернила и внимательно глядя на него.
Эйден нахмурился:
– Ты что, меня рисуешь? – Почему-то это ему не понравилось.
– Представь, что я села к тебе в ванну, – усмехнулась Дарси.