Пытаясь хоть как-то наверстать упущенное время, оставшиеся дни я провела, не выходя из комнаты. Обложилась учебниками и зубрила все, что могло пригодиться. Затерла до дыр скудные записи с последних консультаций, во время которых я уже была не в себе и половину пропускала мимо ушей; пять раз прочитала от корки до корки диплом, едва ли не запомнив его наизусть; написала целый ворох шпор, хотя и сомневалась, что будет возможность вытащить хоть одну из них, стоя перед комиссией; речь вообще выучила так, что ночью разбуди — расскажу. И все равно мне казалось, что этого мало, что я не готова и позорно провалюсь.
Наверное, именно по этой причине в день защиты я вскочила в пять утра и, не в силах совладать с волнением, начала собираться. Что-то все суетилась, копошилась, подбирала одежду, пытаясь рассовать шпоры по карманам. Они рассовываться не хотели и весьма откровенно топорщились во всех стратегически важных местах. В итоге психанула и выбросила их в мусорное ведро. Все равно толку никакого от них!
Попробовала еще раз повторить материал — бесполезная трата времени. Строчку не могла прочитать — все сбивалось в одну кучу, смысл ускользал, и вообще было такое чувство, что я этот текст первый раз в жизни вижу. Ооох…
Потом порвала трое колготок. Так усердно пыталась натянуть их на свои телеса, что бедный капрон не выдерживал моего напора и расползался некрасивыми стрелками.
Переоделась в брюки.
Криво накрасилась, потому что дрожали руки. Пришлось стирать и рисовать физиономию заново.
В общем, все складывалось одно к одному и явно против меня. Хотелось одновременно орать, реветь, бить посуду и прятаться в шкафу.
Лучше бы меня увез Гордеев…
Вот, дура!
И, конечно, несмотря на то, что встала ни свет, ни заря, я умудрилась чуть не опоздать. Прибежала к аудитории за пять минут до начала. Вся взъерошенная, злая, нервная, убежденная в том, что меня поджидает самый громкий провал в моей жизни.
— Что, Осипова, ночка бурная выдалась, раз никак проснуться не могла? — ядовито спросила Верховцева.
— А ты не завидуй, — огрызнулась я, пытаясь привести в порядок свои мысли.
— Чему завидовать-то? — блондинка сморщила свой идеальный нос. — Что ты якшаешься не пойми с кем?
Она была не в курсе, что «не пойми кто» как раз подошёл к нам и теперь стоял у нее за спиной и с интересом слушал наш диалог. Зато в курсе был Волшин, который громко ляпнул:
— Представляешь, Мерз, какого о тебе невысокого мнения твои однокурсницы! Совсем от рук отбились.
Ирка от испуга подскочила на месте и резко развернулась к Меранову. Тот смотрел на нее с абсолютно непроницаемым выражением лица.
— Захар, — защебетала она, — привет. Давно не виделись!
Парень вскинул одну бровь.
— Я так скучала! — Ирина попыталась кокетливо улыбнуться, но вышло так себе, поэтому обиженно надула губы. — Ты совсем пропал...
Вскинул вторую:
— Я не пропал. Мы просто расстались, — невозмутимо ответил он, и вся группа изумленно ахнула.
Верховцева тут же покраснела до кончиков волос. Видать, она всеми силами пыталась утаить сей постыдный факт, а сейчас он выплыл наружу.
— То есть как расстались? — громко спросила Рябова, еще больше подливая масла в огонь. — Ты же говорила, что у вас свадьба на носу?
— Свадьба? — Меранов глянул на Ирку так, что она чуть не присела от страха. — Что-то не припомню, чтобы стоял перед тобой на коленях и делал предложение.
Я по привычке делала вид, что вообще не причем, и что не имею никакого отношения к Захару. В данный момент у меня даже не было сил злорадствовать, что королеве нос утерли — в мыслях только предстоящая защита. Однако отстояться в сторонке не удалось, потому что этот гад шагнул прямо ко мне, за плечи приобнял и потащил куда-то в сторону, со словами «Пойдем-ка поговорим».
Вот тут группа вообще охренела. Все, кроме Волшина. Этот просто угорал, глядя на их вытянутые физиономии, а Ирку вообще сфоткал:
— На память!
За что получил сумочкой по плечу. Дважды.
Когда мы отошли на десяток шагов, Меранов поинтересовался:
— Что какая зеленая?
— Зеленая? — нервный смешок едва не сорвался с губ. — А какой мне еще быть? Я сейчас облажаюсь по полной.
— С чего бы это?
— Я не готова. Я думала, что уеду с Деном, поэтому положила болт на диплом.
— И что? — нахмурился он, едва услышав о Гордееве.
— Ты меня не слышишь, что ли? Я не готова!
— Ты скачала работу из интернета?
— Ты что! — возмутилась я.
— Тебе его сделал за деньги какой-нибудь ботан?
— Нет!
— Тогда в чем проблема? Зайдешь туда и порвешь всех, как обычно, — невозмутимо сказал Захар.
Я на него посмотрела, как на невменяемого. Говорю же НЕ ГО-ТО-ВА! Какое порвешь?
— Сам-то подготовился? — поинтересовалась скептически.
Парень только плечами пожал:
— Почитал что-то… вроде.
— Ладно, если завалим — вместе пойдем в дворники. Будем улицы мести и окурки за прохожими подбирать, — я сокрушенно покачала головой.
Меранов хмыкнул, представив эту дивную картину, но ответить ничего не успел — в дверях появился препод и мы, как стадо баранов, потянулись к нему.
— Очередность защиты будет такая… — он вывесил на дверь лист с нашим списком, — ждете своей очереди. В аудиторию заходите по одному. Все ясно?
— Да, — нестройно проблеяла любимая группа.
— Ну вот и славно, — преподаватель с сомнением скользнул взглядом по нашим скорбным лицам, — ни пуха ни пера.
— Эй, — внезапно завопил Волшин, — а почему это я первый?!
— По праву рождения, — невозмутимо отозвался преподаватель, даже не взглянул на нашего местного скандалиста и зашел внутрь.
— Нет, ну что это такое?! — возмущался Марк, тыча пальцев свою фамилию, возглавляющую список. — Я что, рыжий, что ли?!
— Заходите! — тут же раздал голос из глубины аудитории.
Волшин аж на месте подскочил, посмотрел ошалело по сторонам, а потом махнул рукой и ломанулся внутрь.
— Первый пошел, — трагичным голосом отметил Медведев, и группа дружно приуныла…
— …Сдал? — все налетели на Волшина, когда он появился в дверях. — Все хорошо?
— Ну… скажем так, — он неуверенно кашлянул, — пять минут позора — и жизнь продолжается.
— Не ответил на вопросы?
— Забыл текст?
— Облажался, что ли? — Меранов не удержался и тоже подлил масла в огонь.
— Да почему сразу облажался-то?! — вспылил Марк. — Просто… ээ… не блеснул. Или, наоборот, блеснул не тем, чем надо… В общем, да, налажал. — Не скрывая досады, бессовестно отобрал у стоящего рядом парня пачку сигарет: — Пойду нервы лечить.
Тем временем в аудиторию запорхнула Ермолаева.
Я шла по списку четвертой, и с каждой пролетевшей секундой все больше приходила в отчаяние. Еще Аллочка смс-ками закидывала: «Только попробуй завали!», «уже сдала?», «что так долго?». В результате телефон я вообще отключила и начала ходить по коридору взад-вперед, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями.
Остальные тоже развлекались кто во что горазд. Кто-то судорожно читал лекции, кто нервно смеялся, кто-то стоял, словно каменный истукан, не подавая признаков жизни. Рябова почти ревела. Верховцева изо всех сил изображала железную леди, но яркие пятна на щеках выдавали ее с головой. Меранов ковырялся в телефоне, невозмутимо подпирая стену плечом.
Скорее бы все это закончилось.
— Следующий! — прокричала ассенизаторша, вывалившаяся в коридор с таким видом, будто за ней гнались демоны.
Пора…
Я на миг замерла, выдохнула, зажмурилась в тщетных попытках успокоить неистово колотящееся сердце, а потом глянула на Мерза.
Он просто кивнул, дескать, давай, иди, ты справишься. Я и пошла. Не чувствуя своих ног, не понимая, где вообще нахожусь и что происходит. Прошла мимо суровых членов комиссии, поднялась на кафедру, разложила свои бумаги. Руки тряслись так сильно, что я едва смогла удержать проклятые листы. Секретарь тем временем зачитывал документы, подводя меня к неизбежному позору, а Белов, сидевший на втором ряду, наблюдал за мной с таким выражением лица, что стало ясно: накосячу — сожрет.