— Едем? — только и спросила.
Нас ждала грандиозная закупка стройматериалов под моим чутким руководством. Заняться этим мы запланировали еще вчера и первым делом.
— Едем, — отозвался прораб. — Вы идите, а я сейчас…
Все это время Громов не двигался с места, внимательно наблюдая за мной. Радовало уже то, что он молчит — разговаривать с этим мужчиной было сложно, да и не хотелось особо. Потому я и отправилась бодрым шагом к минигрузовику, который и выполнял тут роль рабочей лошадки.
И понеслось. В строительном маркете, хоть мы с Григорием Сергеевичем и старались делать все быстро, да и список необходимого был составлен заранее, все равно потратили непростительно много времени. А каждая даже не минута, а секунда, у нас сегодня была на счету. Никогда я еще настолько остро не ценила время, как и не замечала раньше, насколько быстро оно летит. Секунды сменяли минуты, а те — часы. Перед ребятами-отделочниками я заранее извинилась, что буду весь день сегодня рядом с ними. Очень важно было самой следить за каждым шовчиком и мазком, как и подгонять ребят периодически. Порой даже становилось стыдно, но выхода у меня не было.
Работать приходилось в стесненных условиях. Ведь то, что обычно делается в определенной последовательности, сегодня выполнялось все и сразу. В небольшом помещении приходилось буквально толкаться попами. Тут и строгали, и красили, и устилали пол ламинатом… От разнообразия строительных запахов кружилась голова. И порой я мысленно задавала себе вопрос — а так ли тебе это все надо, Галя? Но сразу же отвечала себе, что да, надо, где я еще найду такую работу?
На обед решено было выделить полчаса, не больше. И даже их мне было жалко.
— Не унывай, Галюша, все будет хорошо, — подбодрил меня Григорий Сергеевич, когда я в очередной раз «зависла» с бутербродом в руке.
— Думаете, ему понравится? — страдальчески посмотрела я на прораба.
— Иначе и быть не может, — уверенно кивнул он. — Мне уже нравится, — растянул губы в подбадривающей улыбке.
— А работа ваша вам нравится? Я имею в виду здесь, — обвела я взглядом холл, на пятачке которого, обогреваемом калорифером, мы и обедали.
— Работа как работа, — пожал плечами Григорий Сергеевич. — Ничего другого я не умею делать. Уже, почитай, двадцать лет в этом бизнесе.
— Да бизнес-то отличный. Только вот заказчики… попадаются разные, наверное, — деликатно увильнула я от прямого обличения Громова. — Часто вас заставляют тут все переделывать?
— Ну все — громко сказано, — рассмеялся прораб. — А вот местами приходится. Частенько, честно говоря, и нервы мои тоже не железные. Но этот заказчик платит исправно и хорошо. В таких случаях грех жаловаться, как говорится.
— Ну да… — протянула я, вспомнив, что время бежит, обед заканчивается, а бутерброд я так и не съела.
И снова усталость давала о себе. А все нервы, как ни крути. Даже вдруг выпить захотелось, хоть обычно я и не практиковала такой способ расслабиться.
Мы все успели! И без пяти минут шесть я совершала обход отделанной теперь уже спальни с проверкой на предмет малейших недочетов. На мой взгляд, все было просто идеально, ребята постарались на славу, за что я им была безумно благодарна. Только вот…
— Эх, помыть бы стекла, да времени нет, — вздохнула я, стоя напротив панорамного окна, стекла которого были местами заляпаны строительной грязью. Дверь я сама лично отдраила, и та теперь блестела новизной и красным деревом.
За эту дверь, если честно, я больше всего переживала, потому как она единственная не вписывалась в общую серую гамму. Но так я поступила намеренно — ведь должно быть хотя бы одно яркое пятно во всей этой пусть и стильной, но серости.
Приемку работы мы вели вместе с Григорием Сергеевичем, отправив ребят переодеваться. Слава богу, и этот день подошел к концу. И очень хотелось, чтобы и завтра меня тут ждала работа, пусть она и обещает стать изнурительной.
Ответить прораб не успел. За него это сделал другой — Громов, голос которого раздался от входной двери. Мы не слышали, как он появился. А я и не ждала его раньше половины седьмого, как было обговорено.
— Мыть окна — не ваша забота. Это сделают профессионалы.
Я дернулась как от удара и развернулась на сто восемьдесят градусов.
— Мы закончили, — с перепугу отрапортовала.
— Вижу, — насмешливо отозвался Громов, мазнув по мне взглядом, полным презрения.
И сразу же в душе зашевелился гаденький червь сомнения — моя работа, двухдневный адский труд и не только мой ему не нравится.
— Оставьте меня одного, — обратился хозяин коттеджа к нам с прорабом.