Дроу тут же подорвался, зовя меня за собой, чтобы указать на семь могил, аккуратно расположенных в ряд.
- Ты же сказал девять?
- Так, там… - по менталу пришла волна неуверенности, - там собственно говоря девять наложников. Просто двоих похоронили тайно. Их и в доме-то держали незаконно…
- Они не были дроу! – догадалась я.
- Да.
- Ладно, посиди где-нибудь. Главное не мешай!
- Хорошо, Светлая госпожа. – кивнул Марсиу и спокойно опустился на колени прямо там, где стоял.
- Я сказала «где-нибудь», а не у меня под носом! – вот хочешь не быть стервозной, но разве получится!
- Извини, госпожа! – дроу с такой довольной моськой аккуратно отполз подальше, словно я его не обругала, а наоборот похвалила.
От рассказов поднятых покойников у меня волосы вставали дыбом. Да иногда и спрашивать не нужно было, достаточно лишь посмотреть в какой состоянии были призраки. Чаще всего это последний облик перед смертью. Так вот этот облик у этих мужчин был словно из фильмов о зомби апокалипсисе. Вот только никаких зацепок по смерти принца!
Когда остался последний, я, если честно, уже и не надеялась, что-либо узнать. Это был второй неучтенный в домовых книгах труп. И если первый был замученный труп нага, то этот был эльфом. Да, да, самым настоящим эльфом! Светлым. Из закрытого Лекринеса. Правда, еще не достигший совершеннолетия. Ну, по эльфийским законам. Там оно у них в сорок лет, кажется, достигается. А вот по законам дроу. По законам дроу мальчишку давно и плотно считали совершеннолетним.
Он был «любимой» игрушкой Антонии Аливарес Санчес – той самой, что значилась невестой принца, а сейчас томилась где-то в застенках дворца Владычицы.
- Его из-за меня убили! – твердо произнес призрак, когда я спросила, что он знает о смерти Габриэля Иглесио Морэли Кампос.
Эльф обхватил себя за плечи словно хотел согреться.
- Госпожа Антония маг-менталист. Только она не обычный эмпат, как все считают. У нее более высокий уровень. Она скрывает его под амулетом. – парнишка смотрел прямо на меня, но, кажется, не видел. Мыслями он сейчас был где-то далеко. Помолчав немного, эльф продолжил. – В тот день госпожа пришла злая. Я был любимой игрушкой госпожи, поэтому злость она срывала обычно не на мне. Но в тот день мне не повезло. Я попался ей на глаза, когда мы с Габриэлем возвращались из своей вылазки. В яблоневый сад наложникам ходить запрещено, но Габриэль принес веточку цветущей яблони. А увидев мой жадный взгляд… - эльф вновь замолчал, уставившись невидящим взором. - Там, где я был раньше… в другой - счастливой жизни возле нашего дома был яблоневый сад… Вот… А Габриэль. Он хороший. – эльф вдруг нежно улыбнулся. – У него душа светлая! Ее еще растоптать не успели! – тихо добавил призрак. - Он сказал, что никто не узнает… Что он проводит меня. Он ведь принц. Жених госпожи. Ему многое прощалось, да и в сад ему ходить было можно… это таким как я – нельзя! Нас увидели молодые госпожи. Им… Они заинтересовались мной, а госпожа Антония пришла в бешенство. Вы не думайте, у меня хорошая регенерация. Но в тот день госпожа… немного перестаралась. Когда меня принесли… Я не помню. Я, наверное, без сознания был. И тот взгляд… Я думал он мне привиделся. Но оказалось, что Габриэль приходил меня проведать. И увидел… А потом… Меня разбудили крики. Принц кричал, что его невеста – чудовище. Что он не даст своего согласия на брак с ней. Что поговорит с матерью … и расскажет ей все, что здесь твориться. А госпожа так страшно рассмеялась: «Значит, пойдешь мамочке жаловаться?» - спросила она. «Я этого так не оставлю! Весь ваш Дом чокнутый! Вы все здесь ненормальные! Я тебя презираю!». А госпожа спрашивает даже ласково так, словно ей все равно. Но я-то знаю, что в такие моменты она особенно страшна. А Габриэль не знал. «Думаешь, твоя мамочка тебе поверит?» - спросила она. «Мама все увидит. Вот здесь». – что именно он имел в виду и что показывал, я не знаю. Мне еще было больно поворачиваться. А потом, потом только смех госпожи и приказ «Пиши!». Я тогда, наверное, вновь отключился. Потому что когда пришел в себя, то слышал голос Старшей госпожи. Она кричала на дочь, ругая последними словами. Госпожа Антония плакала, говорила, что он сам. А потом… что-то происходило, я… мне уже было не так больно, но я боялся пошевелиться, поэтому не видел, что происходило в комнате. Но там… там что-то произошло, а потом госпожа Мать Дома как закричит: «Ты что сделала, шаглова девка! Возвращай его обратно! Сейчас же!» И звуки, похожие на пощечины. А затем, Старшая госпожа бросила дочери «Труп верни, а от этого избавься! Чтобы к утру все было сделано!» и вышла. Потом… потом госпожа Антония налила мне бокал вина и предложила выпить. Просила прощение. И вот… я здесь. – парень развел руками. – Больше я ничего не знаю.