– Клянусь, что вскоре приобрету «Харли-Дэвидсон» и кожаные штаны, чтобы соответствовать вашему стилю.
– Лучше уж покупайте сразу реактивный самолет, будете вылитый Том Круз. Вот тут-то я и растаю.
– А сам по себе я вам, конечно, не нравлюсь? – Его тон не внушал мне доверия, уж чересчур доверительным и вкрадчивым он был. – Не нравлюсь ни чуточки? Ну никак?
– Андрей, что вы хотите услышать? – Я тряхнула малиново-зеленой гривой.
– Правду, естественно. Ведь вы же любите играть в открытую, – он притормозил и молча ждал ответа. – Давайте-ка не отшучивайтесь…
– Я уже говорила, что вы абсолютно не мой тип, – как же мне надоели эти его вечные приемчики Казановы, неожиданно отвергнутого горничной.
– Правду! Ну! – настаивал он.
– Вы слишком хороши собой, слишком умны и самонадеянны и слишком испорчены вниманием, чтобы мне нравиться. В вас все слишком. Я с вами ощущаю себя мухой в варенье – вроде бы и классно, только очень много сахара, и лапки вязнут.
– Я просил сказать правду, а не делать анализ моих личных качеств. И, может, обойдемся без аллегорий.
– Ну чего привязались, я уже все сказала. Надоели, – надо было срочно принять никотина для успокоения, а то я могла ему либо нагрубить, либо взять и вот так признаться в этих (как их там?) чувствах.
– А по-моему, я вам нравлюсь, Лариса, только вы, упрямая девица, пытаетесь это скрыть, и не только от меня, но и от себя самой тоже. Пора бы уж и признаться.
– Ну-ка отставить и перестаньте меня трогать! – Я и не заметила, когда он успел разместить руку на моем колене. – Вы что, не можете спокойно спать, если не уверены, что все окружающие самки от вас без ума? Хорошо, если кому-то станет от этого легче, я вам отвечу. Да! Ваши предположения верны, что, однако, ничего – ничегошеньки не означает. Мне, к вашему сведению, памятник Юрию Долгорукому тоже нравится. Он большой, на лошади, и место у него удачное. Я вообще люблю все монументальное, и что с того? Поэтому не обольщайтесь, по окончании нашего совместного водевиля я вас быстренько позабуду, как и вы меня. Довольны ответом, ваше сиятельство?
– Лариса, а я говорил вам, что и вы мне нравитесь? Очень, – он придвинулся ко мне настолько близко, что я чувствовала на лице его дыхание.
– У вас что, уже зажили старые раны? – намекнула я на прошедшую субботу, унимая свихнувшееся сердце. – Руки на руль и поехали!
Андрей отстранился, взглянул в зеркало на лобовом стекле и сухо произнес:
– Вот это да! Мы под колпаком. Обернитесь.
Я обернулась и убедилась, что так и есть. В соседнем ряду стоял Митрич на своем «мерине».
– Когда же им надоест играть в казаков-разбойников? – сетовала я вслух, но, если говорить правду, я была готова расцеловать Митрича в лысину, за то что он спас меня от позорной капитуляции и раскрытия всех карт.
– Бежим!
Мы лихо притормозили возле моего дома. У меня волосы стояли дыбом. Мои малиново-зеленые волосы – и дыбом. Мечта!
– Это все еще я? – ощупав себя со всех сторон и убедившись в наличии всех четырех конечностей, я набросилась на Андрея: – Если вам надоело жить, есть много других, более приемлемых способов самоубийства. Незачем было бросаться под бензовоз и изображать экстремала.
– Ха! А помните, как вы подвозили меня до дома? Мы квиты! Кстати, как насчет посещения вашей бабули? Я скучал, – он собирался выходить.
– Ну уж нет! На сегодня мне хватит божьих одуванчиков и вашего приятного общества. Увидимся завтра в офисе, – хотелось остаться одной, умыться, накуриться, успокоиться и подумать. Подумать опять о нем.
Глава восемнадцатая
(Доказывающая неотразимость героини, а также силу ее чувств к герою. Коротко – но ясно. Кому не ясно, может обратиться за разъяснениями к автору.)
Наутро в офисе я с трудом обнаружила свой стол. На его месте находилась кучища цветов всех оттенков. Весь этот китч был перевязан какими то ленточками. Мне даже нехорошо стало.
– Кто-то умер? – Я сгребла гору орхидей в сторону и пристроилась на краю.
– Это все тебе, – страшным шепотом простонала Ленка.
– МНЕ? Ух ты!.. – Последний раз я получила букет мимоз от братца на Восьмое марта, когда ему было лет пять и он еще не болел подростковой скупостью. Мой бывший цветами меня не баловал, предпочитая что-нибудь более практичное. Ополаскиватель для ротовой полости, например.
– Ага, тебе. Типа, все тебе. По вазам расставь, что ли, – Серега отошел от меня подальше. Я огляделась, все вокруг смотрели на меня с благоговением, и мне захотелось пойти посмотреться в зеркало, глядишь, может, увижу у себя нимб и крылышки.