– Постой. Помоги на постель подняться. Благодарствую. Чудён ты, боярич. Не прост. То от Велеса с серебром пришёл, то ведьму в болоте утопил. То вот… насчёт руки… Неужто вправду своими глазами видел? Э-эх… Согласный я. Будь по-твоему. И… спаси тебя бог, Иване. Спаси и сохрани.
Я выгнал из поварни мужиков. Опять уселись лясы точить. Полночи будут языками молоть, потом с утра глаз не разлепить. Хорошо хоть сказки сказывают, а не Кудряшкову бабу мнут да рвут. Домны… как бы это по-мягче… — опасаются. А бабёнка и рада — от Домны ни на шаг. То котлы отдраить, то щепы на утро нащепать. Не надо бы ей косаря в руки давать, ну да ладно.
Проехался Ивашке по ушам. Типа:
– А какой у нас на сегодня порядок несения ночных дежурств? А какие у нас пароль и отзыв?
Пришлось самому рассказывать — слов-то таких здесь нет. А понятия — есть. Так что и мне есть чему поучиться. Чарджи со Светаной не наблюдаются. Ну, естественно — где-то в лесу кусты мнут. Звяга сначала на Кудряшкову по-облизывался. Потом увидел перед носом кулак Домны. И сразу пошёл спать. Молодец — правильно понял. Домна на своего Хохряковича посмотрела… и тоже спать погнала — парень никакой после покоса, глазки слипаются. Ну, вроде всё — можно и мне на боковую.
Напоследок, обходя подворье, за углом сарая с нашим барахлом, вдруг в темноте наскочил на маленькую беленькую фигурку. Любава. Наложница-заочница. У Руссо есть «Общественный договор», а у нас, на Руси — «Общественный приговор». Нас с тобой, девочка, уже приговорили. Тебя — к роли наложницы, меня — к роли «рычага».
– Ты чего в темноте шастаешь? Иди к бабам спать, поздно уже.
– Ваня… ой. Господине. Дозволь повиниться.
– Господи! Давай. Только быстро.
– Господине, роба твоя виновна в том, что подслушала разговор твой с батюшкой. Нет-нет! Я не нарочно! Я там просто мимо проходила! А вы так громко говорили, а крыши-то нет, а я-то как услыхала… вот.
Я там чего, много чего-то лишнего сказал? Потаня остаётся у меня, причём — тиуном. Вроде повышение. Руку есть надежда восстановить. Чего там ещё было?
– Ты, господине, сказал батюшке, что ежели бы ты свистнул… то я сама к тебе на… на шишку залезла.
Ё-моё! Совершенно не учёл отсутствие звукоизоляции. И свободу перемещения. Идиот! Сказано же: «и у стен есть уши». И у тебя, Ванька — тоже. Есть уши. Которые сейчас горят малиновым цветом. Хорошо, что в темноте не видно. «Ради красного словца не пожалеет и отца» — русская народная мудрость. Причём не указано — чьего именно отца не пожалеет. И прочих родственников его.
– Любава… Тут… Ну, ты сама понимаешь…
– Свистни.
– ??
Обычно я соображаю нормально. В смысле: быстро, глубоко и многонаправлено. Ну, я же не просто так — Ванька, а о-го-го! — эксперт по сложным системам. Но временами такой тупизм накатывает… Чего-то похожее из Бёрнса лезет:
Это к чему? Чего-то я не очень… «что ты имела ввиду?». Или она именно про это?…
– Свистни. Пожалуйста.
– Ты с ума сошла! Ты…
Она, как стояла до сих пор с опущенной головой, так и сделала шаг, обхватила меня поперёк туловища, воткнулась мне в солнечное сплетение и зарыдала. Какое счастье, что она маленькая. Это их семейное боевое искусство с удушающим захватом за шею…
– Ну не реви ты. О господи, да тише ты. Весь двор слушает. Давай-ка вот в пустой сарай. Успокойся ты, наконец.
Едва я, с плотно прижавшейся ко мне Любавой, перешагнули через порог в чуть большую темноту бескрышного сарая, как девчонка, не переставая рыдать, принялась изображать взрослую, страстную и многоопытную женщину.
Да в бога душу мать! Я и в мирное-то время предпочитаю сам. И раздеваться, и раздевать. А когда эта рыдающая сопливка пытается одновременно одной рукой придавить меня за затылок, «дабы соприкоснуться устами», другой — рвёт на мне опояску, третьей — пытается сдёрнуть с меня штаны… Одновременно поправляя съезжающий на нос платочек, задирая подол своей рубашонки, впихивая мои ладони во всякие свои укромные места и организуя из сваленных конских потников подобие «ложа страсти»… Восьминожка восьмирукая. Я отбивался изо всех сил. Мы дружно пыхтели, сопели, ойкали и издавали прочие непотребные звуки. Я, кроме того, ещё ругался, а она уговаривала. Типа: не боись, больно не будет.