У Светаны и вправду — язычок острый. В смысле — остроты моих ощущений. Есть там точки… Правильное прикосновение — как удар током. Она уловила мою реакцию и начала… давить как на кнопку вызова лифта. Ну нельзя же так! Как-то промышленно-индустриально получается. Нет оттенков. Где богатство палитры? В любой армии знают: при отдаче чести самое главное — отход-подход. По уставу — за три шага надо переходить на строевой. Ножку тянуть, глазами есть. А тут — сразу. Не интересно. Торопится.
Процесс стремительно шёл к моей кульминации, когда сбоку донеслось:
– Тута одежёнка моя… Ой!
На краю полянки стоял Хотен. Пришёл за своей безрукавкой. Нашёл время, дурень. Ну, раз пришёл, то и получи. Я чуть сдвинул Светане сбившийся уже на глаза платок, и сам повернулся боком. Чтобы зрителю было… доступнее для восприятия. Лучше видно, во всех… подробностях. Воспринимай, дядя, основное движение.
Классика жанра: вперёд-назад. Но — замедленно, «волнительно». Вытянутые губки Светаны, в которые медленно вдвигается «инструмент воспроизводства человечества»…. Главное изделие господа бога. Иначе бы его лего под названием «хомо сапиенс» — очень скоро бы кончилась. Вдвигаем. До упора. Упор — это когда её нос вдавливается мне в… ну, в живот. Всеми её ноздрями. И — замираем. Дышать ей… Профессиональные ныряльщицы задерживают дыхание на несколько минут. Светана — не профессионалка. И в этом смысле — тоже.
Посмотрел-полюбовался? А теперь в том же замедленном стиле — вытягиваем. Под её нервное, спешное дыхание. Горячее. После паузы «ныряльщицы». Из сложенных буковкой «о», тянущихся вслед, губочек. Кажущийся бесконечным… Инструмент-то у меня вполне конечен. И вообще — бывают и больше. Но — кажется…
Вот этого уже и Хотен не вынес. «Подглядывание за подглядывающим» — это третий уровень. А ему и второго — «просто посмотреть» — много оказалось. То он стоял с изумлённо открытым ртом, потом начал судорожно сглатывать и, наконец, даже не зажимая рот руками, кинулся головой в куст. Где и издал глубоко искренние, исходящие из глубины… все-таки, наверное, не сердца, а кишечника, звуки.
Я как-то отвлёкся. Светана, будто подхлёстнутая акустическим сопровождением, резко отодвинулась. Так что я не смог её удержать. А кульминация… она того… У мужчин — практически не остановима. Про помпаж в человеческом организме я уже говорил.
Мои любовные судороги раз за разом выплёскивали на её лицо беловатые капельки жидкости. Как и положено — со скоростью под 70 км в час. А какой состав! И аскорбинка, и лимонная кислота, и куча ну крайне полезных ионов! И в каждой капельке — куча этих маленьких «хвостатых зверьков», как их назвал первооткрыватель — Антони ван Ливенгук аж 1677 году. Ну просто миллионы маленьких «иванычей». Жаль мне вас, ребята, но не судьба. Лучше уж так, чем аборт или выкидыш.
Светана каждый раз ахала, широко раскрывая рот, и плотно зажмуривалась. Типичное поведение хомосапиенсов — видеть страшно, а укусить — давай. «Закрой глаза — открой рот» — широко распространённая детская забава. Именно так любящие родители подсовывают своим детишкам вкусный подарок, конфетку. У меня конфет нет. «Чем богаты, тем и рады» — старинная русская пословица.
Но, открывать рот при закрытых глазах, я бы не порекомендовал. Здесь-то ладно, а вот когда пчёлы или осы так в лицо атакуют… Укус в язык или во внутреннюю сторону щеки оставляет долгие, незабываемые впечатления. И долго различимые.
Светана была совершенно ошарашена действием моего «маленького гейзера», и без особого сопротивления позволила по окончанию процесса впихнуть свою голову мне между ног. Дело не в её голове, а в платке на ней — в повойнике. Это, традиционно, наиболее чистая, уважаемая и оберегаемая на «Святой Руси» часть женского убранства. То есть, довольно качественная, мягкая и чистая сухая тряпочка. Причём без этого идиотского дорого золотого или серебряного колючего шиться. А я, естественно, мокрый. И сам по себе, и от участия её языка в произошедшем процессе. Весь. Аж в промежности пропотел.
Она так и стояла на четвереньках, пока я слезал с её шеи и подтягивал штаны, заправляя их под рубаху с этой рубахо-штанской опояской. Нет, надо, всё-таки, спрогрессировать нормальные штаны с ширинкой. Или европейский гульфик импортировать? Только несильный шлепок дрючком по кормовой части заставил бабу очнуться.
– Иди, умойся. И — на луг. Сено грести. Бегом. Грабли возьми, дура!
Пометавшись очумело по полянке, Светана, подхватила грабли, кинулась, было, по направлению к месту основной трудовой деятельности, но замерла на мгновение, столкнувшись взглядом с также очумело стоявшим на коленях, возле разворота своего завтрака под кустом, Хотена. Мгновения паузы и, издавая неясные звуки, отработавшая своё «ласковая тёща» унеслась в сторону луга.