Короче: «Как надо крыть на Руси». Понятно, что пьяные они все были единогласно «за», а непохмелённые — также единогласно «против». Но мысли были сформулированы, слова сказаны. Теперь я с них не слезу.
Я выдал ценных указаний, назначил ответственных, определил объёмы и, злорадно хихикая, отправился с Суханом к своему любимому занятию — травушку-муравушку на лугу укладывать.
Идея простая до безобразия. Если доски здесь так дороги и трудоёмки, то и использовать их надо там, где им замены нет. Крыши здесь кроют по-разному. Есть щепяные крыши. Когда — древесной щепой. Есть ещё соломенные. Ну, это для сильно бедных. Основная масса жилых и хозяйственных строений кроется кусками коры. Что опять же плохо. И по функциям, и по технологии. Поэтому берём за основу вариации щепяной крыши. Но об этом чуть дальше.
Ниже крыши — потолок. Потолки здесь делают из половинок расколотых брёвен. Пусть так и будет. А вот полы — можно только из досок. И нефиг выпендриваться и тесовыми крышами хвастаться.
Ночью у меня от бражки был такой напор, что мужики тут же разобрали только что поставленную крышу на поварне. А вот щепяную поставить… Трудовой подвиг был отпразднован настолько… многолитрово, что народ попадал. Трезвые Ивашко с Ноготком за нами малость прибрали. Главное — огонь погасили.
Мда… трое трезвых здоровых мужиков, включая «живого мертвеца», меня не остановили. Даже не пытались. Ну, Сухан — понятно. Ему любое моё действие — истина божеская. И эти лбы туда же. Хоть бы подсказали, намекнули. Типа: «мужик, ты не прав». «Слуги верные»… А что будет, если у меня спьяну ещё какой свих выскочит? Они же так рядком и пойдут. Сносить, ломать, рубить, резать…
Всё, Ванька,
На покосе — снова мысли по поводу. Неотвязные. Как бы оно, того… Русь уелбантурить. В смысле: обустроить «малой кровью».
Думать я люблю. Даже больше чем косить. Главное — мыслить систематично. Последовательно, по-шагово, без беспорядочного перепрыгивания по дереву следствий и вариантов. Тогда обязательно куда-то придёшь. Или к конкретному результату, который можно применить, или к осознанию собственной глупости. Тоже — по конкретному пункту. Что исправляется самообразованием или консультаций с экспертами в именно этой конкретной области моего незнания.
Итак, чтобы жить — нужно жильё. Чтобы хорошо жить — нужно хорошее жильё. Банально. Ага, аж скулы сводит. Вот с такой мордой, со сведёнными скулами, и ходят по моей России люди. По моей, где доля неприличного, нехорошего жилья, которое «ветхое и аварийное», от 0.3 процента по Москве до 21 по Ингушетии. А так-то, по всей России… всего-то 3 процента. Где-то 4–5 миллионов русских людей живёт… неприлично. По «святорусски». Несколько меньше, чем здесь, в 12 веке. Но значительно позже. На восемь с половиной веков.
Мда, корни у нас, как у саксаула — тот, говорят, тянет воду с глубины 10–12 метров. У нас не метры — столетия. Но мы тоже… как дерево.
Цель мне понятна — строим избу «белую». Есть у меня мечта, что это ну очень здорово здоровье местным поправит. Здоровье, не головы. Головы — даже печной трубой не выправишь.
«Мечта — это неналитый стакан, а ностальгия — уже выпитый». Весь вопрос: как перевести «мечту» в «ностальгию». Пошаговую бы мне инструкцию.
Чего нет — того нет. Работаем методом отсечения абсурда.
Значится так: пяти-шестистенки — отпадают — нет мастеров. Сам не потяну — надо сперва попробовать, проверить, людей выучить. Землянки, полуземлянки — отпадают — иначе нечего было и браться.
Секретарь провинции Новые Нидерланды, который в 1650 году писал по-голландски для сведения тех, кто хотел там селиться, подробно описывает, что «жители Новых Нидерландов и особенно Новой Англии, когда не могут выстроить себе сразу дом, какой им хотелось бы, роют в земле прямоугольную яму, наподобие погреба, в шесть — семь футов глубиною, любой нужной им ширины и длины, внутри всю её обкладывают деревом, а потом корьём, или ещё чем-либо, чтобы земля не оседала, на дно настилают доски и из досок же делают потолок, а над ним — крышу из перекладин, на которые кладётся кора или дёрн, и в таких землянках живут всей семьёй в сухости и тепле по два, три и четыре года».