– А зачем его беспокоить? Я тебе и сам скажу. Господь не посылает человеку проблем, которые тот не может снести. Значит, либо ты справишься с твоими проблемами, либо эти проблемы — не твои.
Есть ещё три варианта этого анекдота применительно к трём мировым религиям, включая буддизм. В даосизме это, похоже, вообще — «норма жизни». «Либо — по силам, либо — не твоё».
Тогда чего же так мерзко на душе? Во-от, Иван Юрьевич! Пребывая в здравом рассудке и крепкой памяти самое время вспомнить и о душе. Молотилка со свалкой у тебя свои. А вот «чуйства»… А тельцу-то этому — лет тринадцать-четырнадцать. Чуть смерть отодвинулась — «боди» начало себя выражать. «Самовыражовываться». Что такое «смена настроений в подростковой психике» — не помнишь? А как жена вздыхала, глядя на экзерсисы дитяти нашего? И пыталась успокоить: «что делать? — дни считать!». И убирать из поля досягаемости ребёнка острые предметы и дурные компании.
Так что, Иван Юрьевич, у вас не «крышу сносит», а наоборот — всю «несущую конструкцию».
Британский символ пертурбатного возраста. Проезжает мимо только что взятого Суворовым Измаила и восхищается окрестностями заваленного трупами города: «Помилуй бог! Как уютно». Пушкин вдоволь поиздевался над фактическими ошибками лорда Байрона: «зимняя дорога не бывает каменистой».
Значится так — причина депрессии понятна. Детство играет. Средство известно — вырасти и заматереть. Не «заматерить» — это я и так умею. А вот вырасти…. Поскорее бы.
" — Папа! Когда же я, наконец, выросту?!
– Для меня — никогда. Для себя — скоро. А пока постарайся запомнить себя.
– Зачем?
– Когда-нибудь и у тебя будут свои дети. Если ты запомнишь себя сейчас — тебе будет легче понять их потом».
А пока? Может, если «трахаться почаще» — полегчает? Полегчает. Верёвку для «повеситься» будешь искать не каждые полчаса, а только три раза в день — на завтрак, обед и ужин. Такое средство — от прыщей хорошо помогает. А вот в остальной части трубопроводной системы, гордо именующей себя «человек», безобразия продолжаются. С постоянной отдачей в акустику: то — беспричинное «хи-хи», то — такое же «у-у».
Терпеть, считать дни, и надеяться, что не будет «мучительно стыдно за бесцельно наломанные дрова».
Чем хорошо дно «бездны уныния»? Из него только одна дорога — вверх. Можно, вслед за доном Хуаном Кристобалем Хунтой, долго повторять самому себе — «побрекито», «побрекито»… Но «Час Быка» заканчивается, демоны ночи уходят, и этот мешок костей и слизи, нагло называемым человеческим телом и подобием божьим, можно вздёрнуть, поставить вертикально. Чуть наклонить вперёд. А дальше он будет самостоятельно и непрерывно падать. Нужно только успевать подставлять конечности. В последний миг.
Он же — «шаг». Он же — «недо-падёж».
Правильный у Соломона был перстень: «И это пройдёт». Вот и у меня уже…. А с моей помощью — сейчас и у остальных… Всё резко изменится к лучшему. Путём приведения ранней и общей побудки. Играем подъем.
Бурно проведённая ночь естественным образом выражалась в образных и натуралистических междометиях моих людей. Звяге пришлось подсунуть дрючок под нос. Но он продолжал ругаться, не открывая глаз, и в контакт с предрассветной реальностью вышел только после моего злобного «бип-бип» прямо ему в ухо.
Я уйду — они опять спать завалятся. Ну уж нет. Мне плохо — так пусть и им будет так же. Армия держится на сержантах. От сделанного мною внушения, в стиле «зашипел по-змеиному», у Ивашки и глаза раскрылись, и сам он проснулся. Ага, а у Николашки — слух хороший: сразу исчез из поля зрения. «Купец-невидимка». Поймаю — шапку из него сделаю…
Снова этот, бесконечный в предрассветной мгле, луг. «Холодок предутренний», от которого всё тело начинает трясти и передёргивать. Зябко из тёплого выбираться. Роса. И происходящая от этого сырость. И одежды, и воздуха… Плевать! До первого маха. Ну, максимум, до конца первого прокоса. «Пройди до солнца три прокоса — не будешь ходить босо» — русская народная мудрость. И не — «босо», и не — «уныло». И это — правда. Вот уже и согрелся, и кровь по жилам побежала.
Я снова вошёл в ритм. Во внутреннюю музыку этого движения. «Ш-ш-ш. Ха!». Хомосапиенсы придумали музыку, чтобы спрятать свои души от ужаса окружающего мира. От страха перед неизвестным, но неизбежным. Перед будущим. Грохот тамтамов забивает шорохи ночной саванны. Львы и леопарды не становятся от этого менее прожорливыми, но бесхвостая обезьяна уже не боится, не ноет и не скулит, а поёт и пляшет.