Но другая грань победы — поражение. И на этот раз победители позаботились о том, чтобы Германия никогда не восстановила свой потенциал военной мысли. Немецкая школа окончательно перестала существовать. Лишь послевоенная советская военная наука сохранила до наших дней некоторые ее черты.
Появление ядерного оружия привело к существенному изменению всех военных доктрин. Это выразилось прежде всего в однозначном принятии всеми сторонами тезиса о бесперспективности ядерного конфликта. Произошло это не сразу — лишь после того как СССР накопил достаточный стратегический потенциал. Впрочем, задача создания паритета была решена сравнительно быстро, а в узком временном промежутке с 1948 по 1952 год война, по мнению большинства аналитиков, была маловероятной.
Понимание бесперспективности глобальной войны, однако, не сразу было перенесено на локальный конфликт. Вплоть до конца 60–х в США существовало мнение о допустимости использования ядерного оружия в таких конфликтах. Само по себе это ставило вопрос об этичности применения того или иного оружия.
Вопросы этики войны поднимались уже в древности. Сознательно применял этические ограничения Юлий Цезарь, который на практике показал действенность милосердия как метода ведения войны. Во времена феодализма этика войны навязывалась сторонам самой структурой феодальных отношений. А вот в войнах нового и новейшего времени этические императивы исчезают из военного искусства. Неизвестно, вызвано это тем, что Клаузевиц не успел написать в своем трактате главу о них, или просто переход к массовым армиям (а значит, понижение культурного уровня лиц, ответственных за принятие решений) привел к отказу от «лишних» ограничений.
Одним из немногих положительных результатов Первой Мировой войны стал запрет химического оружия как средства негуманного. Постепенное осознание необходимости соблюдать этические нормы привело затем к заключениям конвенций по военнопленным, к запрещению ОМП и так далее. С другой стороны, в мире, где ядерное оружие стало сингулярным фактором, отказ от него был немыслим. Это породило одно из самых сложных противоречий в мировой политике. Эрзац в виде договоров по сокращению ядерных вооружений проблему не решал. Следовательно, мир был обречен на появление стратегии ядерной войны.
Базой для такой стратегии стала новая системная теория, суть которой заключалась в декларировании целостности изучаемого объекта и исследовании его как некоторой структуры. При таком подходе страна и ее ядерный потенциал являются элементами сложной системы. Достаточно быстро было доказано, что разрушительная мощь ядерного оружия достаточна, чтобы гарантировано уничтожить цивилизацию (для этого нет необходимости даже совершать запуски ракет — достаточно взорвать накопленные расщепляющиеся материалы на своей территории). Стратегически это приводило к бесперспективности использования ОМП в наступательных целях. Ядерное оружие однозначно рассматривалось исключительно как «оружие сдерживания» и в СССР, и в США.
Собственно говоря, вся стратегия теперь сводилась к одному вопросу — может ли страна первой применить свой ядерный арсенал? Вопрос очень важный, в зависимости от ответа на него должна строиться система противоракетной обороны и создаваться механизм принятия решения на войну.
Как и следовало ожидать, США и СССР решили этот вопрос по-разному: согласуясь со своей философией войны. При этом СССР занял этически более обоснованную позицию, декларировав применение ядерного оружие только в ответ на такое действие со стороны США. США же объявили о концепции «превентивного удара».
Такая ситуация породила стратегическую схему, прославленную в военно-политических детективах Т.Клэнси: США могут первыми применить ядерное оружие в случае, если локальная война прямо и непосредственно угрожает их национальной безопасности.
Впрочем, в любом случае стратегия ядерной войны сводилась к стратегии локальных конфликтов и к политическому маневрированию. Это привело к необходимости разработки теории ограниченной войны. И здесь на высоте оказались стратеги англосаксонской школы.
Б.Лиддел Гарт ввел понятие англосаксонского союза, имея в виду, прежде всего, Британию и США. Мы воспользуемся этим понятием для описания несколько необычной стратегической школы, которая принята сейчас почти всеми странами мира.
В середине XIX века и Англия, и США были недосягаемы для сухопутных армий. Это само по себе приводило к усилению роли флота в жизни страны. Результатом стало рождение теории «Морской мощи». Эта концепция являлась полной противоположностью построениям Клаузевица, так как она декларировала возможность выиграть войну без боя армий — при помощи использования формальных приемов превосходства над противником в маневре, экономике и ресурсах.