Столица затихла также из-за волны террора 1995 года. Город уже давно и не понаслышке был знаком с террористами и их акциями. Еще в 1980-х в размеренный ход жизни вторглись взрывы и нападения на мирных граждан. Самыми заметными акциями террористов стали операции группы анархистов «Аксьон Директ». Кульминацией их деятельности стал расстрел двумя женщинами в масках руководителя компании «Рено» Жоржа Бесса в его доме 17 ноября 1986 года.
Помимо того, в 1982 году город был шокирован расстрелом шести ни в чем неповинных посетителей ресторана «Дели Голдберг» на улице Розьер, впоследствии ответственность за эту акцию взяли на себя боевики ООП. В 1986 году пришла новая волна исламистского насилия, первая акция состоялась в марте в торговом центре на Елисейских полях. Два человека были убиты, 28 получили ранения. В сентябре того же года город словно охватило безумие. Были заминированы муниципалитет, Ла Дефанс, штаб-квартира «Рено» и магазин «Тати» на улице Ренн. Из-за низких цен и демократичной атмосферы в торговых залах «Тати» любили посещать небогатые парижане и иммигранты. То, что нападавшим была безразлична социальная принадлежность жертв теракта, нагоняло еще больше страха на все слои городского населения. Взрыв в этом магазине унес жизни семи человек и ранил пятьдесят семь посетителей.
Взрывы 1995 года положили начало новой форме борьбы «арабской улицы» Парижа. 25 июля 1995 года на пригородной станции метрополитена «Сен-Мишель» взорвалась бомба, которая убила 7 и ранила 84 пассажира. Следующий взрыв прогремел 17 августа на площади Этуаль — пострадали еще 17 горожан. До тех пор, пока полиция не уничтожила ячейку исламистов-алжирцев, застрелив в Лионе их лидера Халеда Келькаля, бомбы успели взорваться в особняке Бланш, на набережной Орсе и в Сен-Мишеле. Парижский террор, скорее всего, стал следствием «праведной» ярости, накопившейся в алжирскую войну. Пока сотни и тысячи человек гибли в Алжире — кто от рук исламских террористов, а кто от правительственных войск, — террористы, чьи ряды пополнялись участниками афганской войны, обвиняли Францию в поддержке светского правительства Алжира и во всех бедах колонии. В этой среде зрели настроения, приведшие к последующим терактам в Нью-Йорке и Лондоне XXI века. Позднее открылось, что среди утопических планов исламистов был угон самолета и его пике на Эйфелеву башню.
Пока на улицах бушевало насилие, секс и любовь странным образом продолжали оставаться главной темой мифа о духе Парижа. Мотивы эти воплощались в довольно странные формы. Над Парижем нависла угроза СПИДа, ставшего в начале 1980-х годов неотъемлемой частью жизни столицы. «Отвязные» вечеринки в стоявшем неподалеку от Фоли Берже ночном клубе «Палас», где атмосфера доступности ЛСД, кокаина, амфетаминов и сексуальной вседозволенности царила еще с 1980-х, уступили место более жестким и жестоким сценам из жизни молодых парижан. Эдмунд Уайт назвал «Палас» «парижской “Студией 54”» — местом общения мировых звезд экрана и признанных литераторов. (У меня лично сохранились о клубе очень приятные воспоминания: здесь в 1984 году я впервые попробовал галлюциноген, влюбился в обведенные тушью глаза секретарши из «Фейзин» Франсуазы Байи, танцевал под песни Далиды, Принца и Риты Мицуко.)
Ощущение конца эпохи тех лет точно отражено в фильме 1993 года Сириля Кольяра «Дикие ночи», снятого для узкого круга зрителей и являющего удивительное путешествие по бисексуальной жизни ночного Парижа. Сам Коллар не дожил до выхода картины и не получил за нее приза — режиссер умер от СПИДа во время окончательного монтажа. Смерть писателя Эрве Гибера в 1991 году стала скорее зрелищем, чем шоком для широкой публики. Литератор был интимным другом Ролана Барта и Мишеля Фуко (именно Гибер в своих мемуарах «Другу, который не спас мне жизнь» назвал Фуко садомазохистом) и беззастенчиво использовал эти связи, дабы упрочить свою славу. Он снял кинокартину о собственной смерти («Стыдливость или бесстыдство»), но большинство гомосексуалистов посчитали это жест пустым эксгибиционизмом и спекуляцией на сострадании. Тема судьбы, финалом которой неизбежно становится ранняя смерть от СПИДа, превратилась в хит телевизионных ток-шоу, что оскорбляло память всех, кто умер безвестно и в одиночестве. Прочие писатели-гомосексуалисты, например Рено Камю, не пользовались такими низкопробными методами в погоне за дешевой славой. Они пропагандировали новое общее самосознание гомосексуальной общины, где такие понятия, как стыд или страх, остаются в прошлом, принадлежат «вышедшему в тираж проповеднику» Жан Жене (для молодежи вроде Рено Камю, он представляет собой «гомосексуалиста старой формации», следовательно, находится под гнетом религиозных и моральных табу прошлого, которые хоть и отвергает, но не уничтожает).