И потом он меня, мой милый, я даже не знаю, как это ему удалось, но мы за кулисы куда-то туда к ним, к тем феям и тому кутюрье! Среди всех этих модных фасонов и девиц. Я и не думала, что на меня обратили внимание у кутюрье. И вот уже ко мне подходить стали. А Игорь мой растерялся и им, мол, да что вы? Да она же, это моя жена! Видела я, как он испугался сначала, а потом ничего — возгордился даже. И было ведь от чего!
И нам тот кутюрье продал сразу такое платье мне! Ой, мамочка!
Я надела его, а оно словно пошито на меня. Хотя слегка полновата я, да и грудь немножечко не та. Но он потом меня элегантно взял за руку и повел за собой, и только крикнул кому-то туда в зал.
И вот я вышла на подиум одна: свет вспыхнул, и под музыку началось мое дефиле в Париже! Такая счастливая пошла сначала с ним, а потом сама! И я, как и они, все те их красавицы пошла заплетая ножку за ножку. И вот, когда я дошла до конца, а потом обернулась, чтобы назад, тут вспыхнули вспышки. Фотоаппараты и вслед мне затем аплодисменты! Рукоплескали мне все они! Просто отпад! И все это мне!
Ну, а потом шампанское! Но не такое как у нас, у них кислое брют, они такое пьют. И тот кутюрье мне приглашение сделал, а Игорь ему от моего имени: нет, говорит, не приглашение, а предложение и в двух словах, но все на английском языке. Он-то ведь, мой Игорек, на нем, как на родном! А вот я пока, только как маленькая девочка лепечу отдельные слова, да и те невпопад.
А потом мы расставались тепло. Он платье тут же передал кому-то с указаниями, как подогнать его под меня, ну а потом на прощание у них принято целовать в щечку, и я с ним, тем кутюрье, а он меня, и не просто ведь поцеловал, но и что-то шепнул! А вот что? До сих пор не пойму я, вся просто теряюсь в догадках, так что же он мне тогда шептал?
От этого всего я своему любимому со слезами на глазах.
— Боже мой — Игорь! Ты даже не представляешь, что ты для меня сейчас сделал!
Вышла и как заплачу от счастья!
Я ведь знаю, что так, как я, не плакали из женщин никогда, ведь я никаких макияжей от роду, потому плачу счастливо! Иду и радостно реву! Сразил меня Париж! Навзничь упала я у его ног!
Я-то упала, а вот мой Игорек уже не мог, бизнес у него и дела! Он мне — оставайся, посиди пока дома день-два, пока я к тебе не пришлю кого-то из дома. Я ему стала возражать. Потому что у меня сразу же закружилась голова, как подумала я, а вдруг он сюда пришлет для меня охранника его? Ведь мне сейчас после всего, того вовсе не надо! Разволновалась даже, вспоминая свои обещания ему, тому охраннику дома. А он меня успокоил. Оказывается он просто волновался за меня!
— Тебе без языка будет трудно. А потом вот тебе чековая книжка на твой счет. Пользуйся всем!
А я ему, да как это, да что? А потом, когда он все объяснил, то я его спрашиваю: а сколько же там денег? Он как сказал, так мне дурно!
— Сколько, сколько и что, все мне?
— Да тебе, моей жене!
Ночь всю не спала. И вовсе не от того, что я с мужем миловалась всю ночь, нет! Только глаза закрою, а я снова на подиуме иду.… И так до самого утра: то он во мне, то я сама иду на подиуме, то снова мы, то я, словно звезда иду по подиуму, то опять он во мне, и так до самого расставания с ним, телом любимым моим.
Утром он уехал, а я одна, одна осталась в Париже!
Мадам, можно?
Впервые мне так! Хоть и привыкла я одна, но мне непривычно тут и даже немного страшно. Полежала — встала, опять легла, стучат.
— Мадам! — И что-то такое говорит прислуга мне сначала на английском языке. Но я не поняла ничего, только сообразила, что мне предлагают завтрак. А вот что? А потом она на французском языке поясняет. Но, то я не поняла ничего, а только сказала ей.
— Да, можно! — А она так смешно, в нос себе повторяет.
— Мошно? Та?
— Да несите Вы скорей! Можно да, можно, давай скорей! — Проголодалась я, как зверь! А она. — Мошно? Тафай? Нет! Не мошно, нет тафай!
Что это думаю, она? То можно завтрак, то не можно, это еще почему? Я ей говорю, что я заплачу! И пальцами так ей показываю и говорю, мол, смотри.
— Мани, мани есть! Есть да! Давай, можно мне, надо мне!
А она головой мотает все, мол, нет и вышла. Потом снова стукнула пару раз и зашла. Опять что-то говорит по-французски мне, причем, как мне кажется все как-то не очень по-доброму, осуждающее. Надоела уже и я ей: