Впереди маячит Стена мира — памятник из стекла, стали и дерева, установленный в 2000 году. Изначально предполагалось, что его через три месяца разберут и перенесут в штаб-квартиру ЮНЕСКО, однако он пока еще здесь. По сути дела, памятник представляет собой две огромные стеклянные панели, на которых на тридцати двух языках и с помощью тринадцати разных алфавитов написано колонками слово «мир». Рядом с памятником слоняется несколько туристов. В монументе вделаны ниши, в которых располагаются специальные экраны. На них все желающие могут оставить сообщение миру. Меня посещает озорная мысль. Я стаскиваю перчатки, надеваю очки, однако экран не работает. Оно и к лучшему. Мне вздумалось написать, что, пока человечество живо, будут существовать и войны. Тяга к сражениям у нас в крови. Человек по своей природе — злобный, порочный негодяй, цель которого любой ценой обойти соперника. А еще он от природы жаден. Впрочем, после войн рождаемость всегда идет вверх — именно об этом сейчас мечтает несколько западных держав. После войны экономика становится эффективней и прочней — вспомним ту же Германию и Японию. Некоторые страны превращаются в более демократичные и жизнестойкие — взгляните на Вьетнам. А техника? А наука? Развитие радаров и прочих приборов электронного зондирования, компьютеров, ракет (не говоря о многом другом) происходило в силу осознания неизбежности войны. Я, как и все, войну ненавижу, но при этом она приносит пользу огромному количеству народа. Вот что я хотел написать. Впрочем, вряд ли кто-нибудь решился бы запечатлеть мои слова на Стене мира.
Очередной большой авторитет порекомендовал мне еще один ресторан, где я и собираюсь пообедать. Он называется «кухонная галерея» (видимо, отдавая дань моде, всё название записывается маленькими буквами). Поговаривают, что этот ресторан привнес в Париж кое-что новенькое: там готовят, используя приемы тайской кухни. Ресторан располагается недалеко от «Фогона», поэтому, думаю, вам не надо объяснять, что именно я думаю, приближаясь к нему по набережной Гран-Огюстен.
Все очень элегантно и современно — очень похоже на новые ресторанчики в Мельбурне. Впрочем, буду справедливым к моему родному городу, в большинстве наших подобных заведений уже не одно десятилетие стоят удобные стулья. Стулья же в «кухонной галерее» — так себе. Сами сиденья, обитые красной тканью, довольно просторные, но вот подлокотники — узкие и трубчатые. Безнадега. Мебель слишком вычурная. Если стул привлекает внимание своим внешним видом, то, как правило, сидеть на нем неудобно. Бывают, конечно, исключения — куда же без них. К счастью, мне достается место на скамье у стены.
Обеденный зал средних размеров. Пол покрыт нелакированными сосновыми досками, а на белых стенах висят черно-желто-красные картины-холсты в стиле Поллока. (Мне вспоминается, как Клемент Гринберг, собственно и открывший Джексона, рассказывал мне, что каждый мазок у этого художника неслучаен и выверен до миллиметра. Конечно, Клемент, конечно!) Повара потеют в дальнем углу на кухне, которую не отделяет от зала ровным счетом ничего.
Мусс, фрикадельки и соль в Париже в моде. Такое впечатление, что без них вам не обойтись, если, конечно, хотите добиться успеха в ресторанном деле. По крайней мере, в «кухонной галерее» считают именно так. Ни одно из блюд не вызывает у меня бурного восторга. «Ну что ж, по крайней мере, видно, что они пытались пустить в ход лемонграсс, имбирь и чили», — говорю я себе. Но сделано это как-то несмело и с нарушением пропорций. Неужели повара боятся переусердствовать и отпугнуть посетителей-консерваторов? Ни одного оригинального блюда.