Спустя еще час блужданий я – донельзя обозленный, замерзший и в довершение всего жутко голодный – наконец-то нашел наш отель.
– Ты где пропадал? – спросил Анжело, когда я поднялся в номер. Он больше недоумевал, чем сердился, но его вопрос все равно вызвал у меня раздражение.
– Заблудился, – буркнул я резко.
– Разве Джон не был с тобой?
Черт. Я должен был предвидеть этот вопрос. Я не знал, что ответить. Я не хотел говорить, что случилось, но сочинять на ходу ложь у меня получалось неважно. Не сумев придумать ни одной правдоподобной причины, по которой я оставил Джона стоять на углу, а сам пошел в одиночестве бродить по Парижу, я попытался скрыть дискомфорт отговоркой:
– Мне надо в душ. – Я развернулся и направился к спальне, но он пошел за мной следом.
– Зак, что случилось?
– Ничего.
– Ты врешь, я же знаю.
Конечно он знал.
– Я не хочу это обсуждать.
– Вы поругались?
– Нет. – Если б только все было так просто.
– Тогда объясни, какого черта случилось. – Моя уклончивость пробудила в нем подозрительность и обиду на то, что я не доверял ему. Еще он, кажется, слегка разозлился.
– Я же сказал, я не хочу это обсуждать.
– Зак, – сказал Анжело глухим и рассерженным голосом, и я понял, что сейчас он задаст мне новый вопрос, однако ему помешал стук в дверь. Я надеялся, что он не заметил, какое облегчение я испытал.
Анжело подошел к двери и открыл ее. За порогом был Джонатан.
Он выглядел скованным. На меня он едва посмотрел, а на Анжело и вовсе не смог поднять глаз. Уставившись в пол, он сказал:
– Я бы хотел поговорить с Заком.
Анжело развернулся и гневно уставился на меня. Если раньше его подозрения были смутными, то теперь они разгорелись в полную силу. Секунды текли словно в замедленном действии. Одна рука Анжело лежала на дверной ручке, и я бы не удивился, если б он захлопнул перед лицом Джона дверь. Мое сердце гулко стучало. Я гадал, зачем пришел Джон. И одновременно боялся узнать.
Анжело все смотрел на меня с обвинением на лице.
– Зак? – сказал он, явно ожидая от меня ответа «да» или «нет».
Это было невыносимо. В данный момент у меня не было сил противостоять им – по отдельности или вместе, – и теперь они оба смотрели на меня и ждали, что я отвечу. Один надеялся, второй злился. Один хотел, чтобы я сказал «да», второй требовал, чтобы я сказал «нет».
Не представляя, как поступить, я в конце концов позаимствовал реплику из арсенала Анжело:
– Да похер.
Глаза Анжело полыхнули. Он стиснул челюсти, но все-таки открыл Джону дверь, после чего, даже не взглянув в мою сторону, протолкнулся мимо меня в спальню, и я понял, что, когда Джон уйдет, нам с ним придется долго мириться. Я надеялся, что смогу с этим справиться.
Джон зашел и, не глядя на меня, закрыл дверь, а я сел на спинку дивана и стал ждать, когда он заговорит. Ему, похоже, надо было собраться с духом, чтобы сказать то, что было у него на уме, и мне это помогло, поскольку дало время чуть-чуть успокоиться. Я сделал пару глубоких вдохов и заставил себя расслабиться. Мое сердцебиение замедлилось до относительно нормального ритма, а гнев утих. Осталось только ощущение небольшой тошноты. И усталость. И чувство огромной вины. В итоге я нарушил молчание первым.
– Я правда рад за вас с Коулом, – сказал я и неожиданно понял, что говорю от чистого сердца. Еще я заметил, что одно только имя Коула заставило его улыбнуться.
– Спасибо, – ответил он. – Я за вас тоже. Раньше, когда мы встретились в Вегасе, не был. Но теперь рад.
– Думаешь, мы оба наконец-то получили то, что нам нужно?
– Да, – сказал он. – И это хорошо для нас обоих. – Он был прав. Я понял, что Анжело станет всей моей жизнью, в момент, когда смотрел, как он моет кисти в задней комнате «От A до Z». И никаких сожалений по этому поводу у меня не было. – Я рад, что ты приехал. Я знаю, у тебя были сомнения. Насчет того, чтобы снова меня увидеть. Но я не хочу, чтобы между нами было что-то плохое.
– Я знаю.
Он повернулся ко мне. В его взгляде была обида и замешательство. Я пытался не вспоминать, сколько раз видел это выражение у него на лице. И каждый раз вина лежала на мне.
– Я надеялся, что у нас получится оставить прошлое позади, – сказал он. – Ты разве не хочешь этого?
– Хочу, – вздохнул я. Я тоже хотел этого – больше всего на свете. Я хотел смотреть на него и не ощущать груза вины.
– Я хочу, чтобы мы были друзьями. – В его голосе прозвучало удивившее меня напряжение. Он пытался преодолеть слезы. Я еще знал его достаточно хорошо, чтобы это понять. – Я хочу, чтобы могли видеть друг друга и не испытывать столько боли.
– Я тоже, – сказал я. – Просто, похоже, у меня с этим больше сложностей, чем у тебя. – Он кивнул, и минуту между нами висела одна тишина. Я колебался, не зная, сколько сказать. Мне было тяжело, но я понимал, что мне выпал шанс наконец-то выяснить с ним отношения. Я знал, что если упущу его, то потом пожалею. – Я не понимаю, как ты можешь не ненавидеть меня, – наконец сказал я.
– Я никогда не питал к тебе ненависти, – качая головой, сказал он. – Будь оно по-другому, мне было бы легче. Я очень долго желал, чтобы все сложилось иначе.
– Мне стыдно за то, как все закончилось, – проговорил я, – и за то, что я делал.
Он только махнул рукой, хотя боль в его взгляде противоречила небрежности этого жеста.
– Это было двенадцать лет назад.
– Это ничего не оправдывает.
Он тяжело вздохнул.
– Знаю. Я этого и не утверждал. Но я слишком долго оглядывался назад. Слишком долго.
– Мне очень жаль.
– Не стоит. Иначе я бы не пришел в ту точку, где я сейчас.
– Думаю, и это тоже не оправдание.
Он задумался на минуту, потом шагнул ближе. Мы были почти одного роста, но поскольку я сидел на спинке дивана, то, чтобы встретиться с ним глазами, мне пришлось поднять голову.
– Помнишь то высказывание Роберта Фроста? «Лучший выход – всегда насквозь». Я наконец-то понял, что оно значит, Зак. Привычка оглядываться назад никуда не приводит. Я впервые за двенадцать лет смотрю только вперед. И мне нравится то, что я вижу.
– Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
Он положил ладонь мне на шею, погрузился пальцами в волосы, а большим пальцем провел по моей щеке. Спустя двенадцать лет врозь этот жест по-прежнему был бесконечно, до боли знакомым.
– Я уже простил. – Он нерешительно умолк. Словно тоже – совсем как я минуту назад – не знал, сколько можно сказать. И – как и я – он тоже решил, что другого такого шанса у нас больше не будет. – Мы так сильно любили друг друга, Зак, – промолвил он тихо. – Иногда я по-прежнему пытаюсь понять, как мы допустили, чтобы все развалилось.
– Это я был во всем виноват…
– Нет. – Он покачал головой. – По крайней мере, не ты один.
– Если б только я поговорил с тобой откровенно…
– Если б только я не мешал тебе проживать свою жизнь, как тебе хочется, ты бы не ощутил потребности оттолкнуть меня.
Это ударило меня по самому больному – то, что Джон знал, что он сделал. Может, тогда он не осознавал этого, но сейчас он знал. У меня в горле образовался ком, и, когда я заговорил, мой голос дрожал.
– Я так сильно хотел быть достойным тебя.
– Ты и был таким, – ответил он тихо. – Прости, что я этого не понимал.