Зазвонил телефон – скорее всего, это был или Мэтт, или Джаред с сообщением, что они уже выехали – и зазвонил очень вовремя, потому что Анжело, отвечая, временно перестал фонтанировать оскорблениями, и я смог наконец-то добраться до туалета.
Через несколько минут я был одет и запихивал в чемодан оставшиеся туалетные принадлежности. Наши вещи, к счастью, были практически собраны. В добавление к чемодану у нас была сумка с кроссвордами для меня, книжкой с путеводителем для Анжело и mp3-плеерами для нас обоих. Один из которых был не заряжен.
– Ты положил зарядку? – спросил я у Анжело, который до сих пор дулся и не смотрел в мою сторону.
– Нет. Не знал, что это тоже моя гребаная проблема.
Черт. Через десять минут он обо всем этом забудет, но прямо сейчас он был совершенно невыносим.
– Ты можешь сказать, где она?
– У меня в комнате.
– Принесешь?
– А ты сам, блин, никак?
– Никак, потому что мне нельзя заходить к тебе в комнату, ты забыл?
Его голова резко дернулась вверх. Он озадаченно уставился на меня, и я приготовился, что сейчас он огрызнется в ответ. Мы редко ругались, однако когда это происходило, имели склонность особо не сдерживаться. Но сейчас он просто стоял и смотрел на меня. И молчал. Потом подошел ко мне, взял меня за руку и повел к закрытой двери в свою комнату. Открыл ее и пропустил меня внутрь.
Я не переступал порога этой комнаты со дня его переезда два года назад. Мебели внутри было немного. Только комод с его одеждой и односпальная кровать, которая была заправлена, но в которой он не спал уже много недель. А может быть месяцев. А может, вдруг понял я, и целый год. Она была сплошь завалена книжками, выстиранным бельем и коробками с паззлами, которые мы собирали в последние месяцы.
Он схватил с комода зарядку и вложил ее мне в ладонь, а после заглянул мне в глаза.
– Она уже давно не моя комната, – проговорил он тихо. – Я думал, ты знаешь.
То была такая крошечная вещь, и все же она меня тронула. Поначалу он сохранял между нами дистанцию, и я принимал его правила, пусть они и разбивали мне сердце. Почти два с половиной года я любил его и жил с ним. Я работал с ним, готовил для него, обустраивал для него дом. И все это время не замечал, что барьеры, разделявшие нас, опускались.
Я отвел волосы с его глаз. И сказал:
– Спасибо тебе.
– Погоди благодарить меня, Зак, – сказал он, снизу вверх усмехаясь мне, потом обвил мою шею руками и, приподнявшись на цыпочки, потянул на себя. Его губы были мягкими, но настойчивыми. Тонкое тело вжалось в мое. – Эта кровать у меня уже целых шесть лет, – проговорил он, – но ею ни разу не пользовались, как надо. – Я знал, что в Арваде он никогда не пускал мужчин к себе в дом, не говоря уже о постели. Стоило мне понять, что он предлагает, и я застонал, а он, еще сильнее втираясь в меня, рассмеялся. – Как думаешь, хватит нам времени?
Но прежде чем я успел что-то ответить, в дверь начал дубасить Мэтт – мы всегда знали, что это он, потому что нормальные люди пользовались звонком, – и я вздохнул. Как обычно, Мэтт не стал дожидаться, когда мы откроем. Дверь распахнулась, и мы услышали, как он проорал:
– Ну что, вы готовы?
– Конечно, – сказал Анжело, но негромко – так, чтобы услышал лишь я, и по блеску в его глазах я понял, что он имеет в виду нечто совершенно другое, чем Мэтт. Он быстро поцеловал меня в подбородок и отпустил, затем развернулся и вышел, оставив меня у себя в комнате одного.
Вот только она больше не была его комнатой.
***
Прямых рейсов от Денвера до Парижа не существовало, и мы с учетом пересадки, двенадцатичасового перелета и разницы во времени приземлились в Париже около половины девятого следующего утра. Полдня в самолете были бы адом – если бы Коул не обеспечил нас всех билетами в первый класс.
– Обалдеть! – воскликнул Анжело. – Он наверняка выложил за них уйму денег!
– Он может себе это позволить, – сказал Джаред.
Мэтт, как самый высокий, был особенно счастлив возможности вытянуть ноги.
Он немного поуспокоился насчет Супербоула, но было видно, что предстоящая встреча с мужчиной, который столько раз делил постель с Джаредом, по-прежнему вызывает у него беспокойство. И я его понимал. При мысли о новом столкновении с Джоном мои внутренности завязывались в узлы. В одиночку я бы еще мог, наверное, пережить это, но стоило мне представить его рядом с Анжело – и меня начинало мутить.
Я оглянулся на Анжело, который сидел с книжкой рядом со мной. Его длинные черные волосы скрывали от меня его профиль, и я поборол порыв откинуть их прочь. Он не смотрел на меня, но, видимо, почувствовал на себе мой взгляд. Взял меня за руку и коротко сжал мои пальцы, после чего отпустил их, чтобы перевернуть страницу.
Два года, прошедшие после Вегаса, изменили нас. Что важнее всего – они изменили его. Он стал сильнее, стал намного уверенней в нас. И все же я слабо представлял, что может ждать нас в Париже. В Вегасе мы встречались с Джоном всего один раз – за ужином в ресторане, – и еще на следующий день, когда он появился на несколько минут, чтобы принести извинения. В Париже нам предстояло провести с ним неделю. Я надеялся, что Анжело справится с этим лучше, чем в прошлый раз.
Я надеялся, что я сам справлюсь лучше.
– Мэтт, смотри, – вдруг сказал Анжело и протянул ему через проход свою книжку. – Тут о твоих моментах изумления! У этого типа они тоже были!
Мэтт взглянул на страницу, и его глаза округлились от удивления. Он закрыл книжку, чтобы посмотреть на обложку, а потом, выгнув бровь, перевел взгляд на Анжело.
– Ты читаешь стихи?
– Ну да. Что здесь такого? – спросил Анжело, хотя вид у него был куда неуверенней голоса.
– Это ж стихи!
Анжело вздохнул.
– Чувак, я знаю, просто несколько недель назад я зашел в один букинистический в Боулдере, и его хозяин распродавал по доллару все свои книжки с поэзией, потому что никто их не покупал…
– Тому есть причина, знаешь ли, – вставил Мэтт, но Анж проигнорировал его реплику.
– …а я стихов никогда еще не читал, вот и подумал, блин: а почему бы и нет? Вот и спросил хозяина, что лучше взять, потому что не хотел нарваться на что-нибудь сложное, а он сказал, что вот эту. – Он уже захлебывался от слов, а его щеки ярко пылали. Они с Мэттом были как братья – и как настоящие братья обожали друг друга подкалывать, но я знал, что еще Анжело на каком-то уровне нуждается и в одобрении Мэтта. – Блин, Мэтт, прочти уже этот гребаный стих!
Мэтт состроил скептическую гримасу, однако все-таки открыл книгу на заложенной пальцем странице. Стихотворение было, судя по всему, небольшим, потому что всего минуту спустя он недоуменно оглянулся на Анжело.
– Ты хочешь сказать, что Джаред – дикая роза?
– Я хочу сказать, что он твоя дикая роза.
Мэтт покачал головой.
– Анжело, – сказал он. – Как только мы приземлимся в Париже, я куплю тебе порно.
Анжело со смехом забрал у него книгу.
– Только чтоб на этот раз там не было телочек.
– Аминь, – подытожил Джаред, выглянув из-за Мэтта.
Я был удивлен не меньше Мэтта, узнав, что он читает. Однако меня нисколько не удивило то, что он решил попробовать что-то новое только потому, что никогда не делал этого раньше.
– Тебе нравится поэзия? – спросил его я.
Он пожал плечами.
– Ну… местами, наверное, да. В смысле, я еще многого не понимаю. Этот тип не особо мне нравится – слишком много пишет о боге. И о фермерах, что тоже отстой. Но вообще я начинаю вникать, почему люди тащатся от стихов. Бывают такие, которые могут выразить то, что ты хотел бы сказать, но не можешь. Понимаешь? Они как бы передают то, о чем ты думаешь в сердце.