– Как то стихотворение о моментах изумления Мэтта?
Он кивнул.
– Я нашел и наше стихотворение, Зак. – Он опять покраснел, и я увидел, что его глаза умоляют меня не смеяться. – Показать?
– Конечно.
Он нашел страницу с завернутым уголком и передал книгу мне. Стихотворение называлось «Край свадеб» и было пугающе длинным, но Анжело, словно прочитав мои мысли, сказал:
– Читай не все. Только то, что я отметил. – Он показал на пятую строфу, первые несколько строчек которой были подчеркнуты. – Вот, что я бы сказал тебе, Зак, – тихо добавил он. – Если б умел.
Началом я не проникся – там было что-то непонятное о пребывании в темноте, – но к середине смысла прибавилось.
– «Ты – место, известное мне, к которому вновь и вновь приводит меня неизвестность», – прочел я вслух и поднял глаза. – Она тоже была его севером.
Было видно, что он почувствовал облегчение – и от того, что я не поднял его на смех, и от того, что я его понял.
– Эта часть о тебе, – сказал он. – А вот эта – видишь, в конце? – обо мне. «Мне нечего дать тебе». – Он повел плечами. – «Кроме себя».
Он произнес это так, словно оно было несущественным даром, и я решительно не мог согласиться с ним. Отложив книжку, я взял его за руку, перевернул ее и прижался губами к ладони.
– Ангел, – сказал ему я, – кроме тебя мне ничего и не нужно.
***
Если в Париже и жила магия, то явно не в аэропорту. За теплым ароматом свежеиспеченного хлеба явственно чувствовался запах мочи и застоявшегося табачного дыма. После стерильного воздуха самолета это было слегка чересчур, и аппетит, нагулянный за полет, у меня мигом пропал.
Коул прислал за нами машину, и пока мы ехали до отеля, то глазели по сторонам не меньше Анжело.
Отель находился на большой открытой площади. Она называлась Вандомской, как сообщил мне Анжело. Лобби было огромным, со стойками из темного дерева, мозаичным полом и обитыми темно-зеленым бархатом стульями. Повсюду был мрамор всех мыслимых и немыслимых оттенков – белый, золотистый, зеленый, коричневый, серый. Как только мы зашли, стало ясно, что номера здесь стоят бешеных денег.
Пока Мэтт, Джаред и Анжело разбирались с коридорными насчет наших сумок, я отправился к стойке зарегистрироваться. Оказалось, мне всего и надо было, что назвать свое имя и забрать наши ключи.
– Мистер Дэвенпорт уже спускается к вам, – сообщила женщина-администратор за стойкой. И действительно, всего через мгновение к нам вышел Коул.
Он чем-то напомнил мне Анжело. Коул был немного повыше, но такого же стройного телосложения. Его кожа была всего на пару оттенков светлей, чем у Анжело. И совсем как у Анжело, ему на глаза постоянно падали пряди волос; хотя в его случае они были подстрижены так намеренно.
– Привет, Зак, – сказал он, взяв мою руку в ладони. – Мы с тобой, по сути, еще не встречались, верно?
– В общем, нет.
– Я рад, что ты приехал.
– Спасибо, что пригласил нас, – откликнулся я, хотя слово «пригласил» было сильным преуменьшением с учетом всего, что он для нас сделал – оплатил перелет до Парижа и поселил в баснословно дорогую гостиницу.
Его мягкие руки еще держали мою, а взгляд был настороженным, но дружелюбным.
– Я надеюсь, между нами не будет неловкостей.
– С чего вдруг? – спросил я.
Было видно, что он немного опешил. Его брови удивленно приподнялись.
– Господи, лапа. Не разберу – серьезно ты или это сарказм. – Я мог понять его неуверенность. В конце концов, он вступал в брак с моим бывшим бойфрендом, а с нынешним как-то раз переспал.
– Это был не сарказм, – заверил его я. – У меня нет обид ни насчет Джона, ни насчет Анжело.
Он чуть-чуть опустил подбородок, так что его глаза скрылись от моего взгляда за волосами. Этим он опять напомнил мне Анжело, хотя Анжело делал этот жест неосознанно, а Коул – явно специально.
– Надеюсь, ты не волнуешься, что это случится еще раз?
Я не сдержал улыбки.
– Ты переступишь границы Джона задолго до того, как Анжело переступит мои.
– Вижу, ты очень в этом уверен.
– О да.
Он опять смахнул волосы в сторону. Затем окинул меня оценивающим взглядом.
– А ты совсем не такой, как я думал. Джонни сказал, ты очень расслабленный, но с учетом его зажатости это могло означать всего лишь то, что ты понимаешь назначение кнопки «спящий режим» – и не более.
На это стоило бы рассмеяться, но я не сумел.
– Страшно даже представить, что наговорил обо мне Джон.
Он покачал головой.
– Ничего особенного. Хотя он намекнул, что ты скорее предпочтешь выцарапать себе глаза, чем увидеть его еще раз.
– Он был недалек от истины.
– У вас все было настолько плохо?
– Нет, – сказал я. По правде говоря, у нас было и много хорошего, но, оглядываясь назад, мне было нелегко вспомнить, в чем оно заключалось. Я не мог разглядеть хорошее за ложью и ссорами, которые омрачили последние несколько месяцев наших с ним отношений. – Просто все закончилось очень неважно.
– До такой степени, что ты предпочел бы не приезжать?
– Да.
– Тогда почему ты приехал? – В его вопросе не было вызова. Ему был искренне интересно узнать, каким будет ответ.
– Ради Анжело. – Мне показалось, что сейчас самое подходящее время сказать то, что я собирался. – Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты подарил ему такую возможность. Я хочу, чтобы ты знал, как много это для него значит. Сам он никогда не отважится в этом признаться. Он выезжал из Колорадо всего несколько раз, и я не могу даже описать, какое значение для него имеет поездка в Париж.
– Ты очень сильно любишь его.
Это утверждение застало меня врасплох, однако я согласился:
– Конечно.
– Джонни сразу сказал, что если ты и приедешь, то исключительно ради Анжело. – Он заговорщицки улыбнулся мне. – Но мы ему об этом не скажем. Терпеть не могу, когда он оказывается прав.
– Понимаю тебя. Он становится невыносим, когда начинает злорадствовать, – сказал я, и Коул рассмеялся. – Но он, похоже, изменился сильней, чем я думал. Раньше имя Джонни бесило его.
– Лапа, уверяю тебя, – он подмигнул мне, – оно до сих пор его бесит.
Я наконец-таки рассмеялся, и напряжение, которое я испытал в момент встречи с ним, отступило. Внезапно я понял, что он идеально подходит Джону – в отличие от меня, ему при любых обстоятельствах хватало силы духа оставаться собой. Он улыбнулся и сжал мою руку, и я почувствовал, что мы каким-то образом достигли молчаливого взаимопонимания.
– Думаю, ты мне нравишься, Зак, – сказал он, когда отпустил меня. – И Джонни будет раздражен из-за этого ровно настолько, чтобы повеселить нас обоих.
Затем он заглянул мне за плечо, и его улыбка из искренней трансформировалась в чересчур ослепительную.
– О, привет-привет, лепесточек, – протянул он, и я, обернувшись, обнаружил у себя за спиной Мэтта. Он выглядел слегка удивленным. И слегка раздраженным.
– Слушай ты, Вандербильт…
– Я думал, он Дэвенпорт, – сказал я.
– Вообще я предпочитаю фамилию Фентон, – встрял Коул.
Мэтт хищно оскалился на него.
– По барабану.
– Ох, лапа, зови меня просто Коул.
– Если ты станешь называть меня Мэтт.
Коул положил ладонь на бедро. Откинул волосы с глаз и склонил голову набок. Мэтт был минимум на четыре дюйма выше его, однако Коул, глядя ему в глаза, каким-то образом умудрялся создавать впечатление, будто он смотрит на него сверху вниз.
– Лепесточек, как пожелаешь.
Мэтт закатил глаза, но ничего больше не сказал и отвернулся, чтобы забрать у женщины за стойкой ключи.
Подошли Джаред и Анжело, и Коул сразу направился к Джареду и крепко обнял его. Джаред, смеясь, ответил ему тем же самым. Они простояли так пару секунд, затем Коул отклонился назад и взял лицо Джареда в ладони. Глядя ему в глаза, он что-то сказал – что-то явно серьезное. А после поцеловал его. Прижался губами к уголку его рта, словно не смог выбрать между щекой и губами. Поцелуй был легким и дружеским, и хотя продлился чуть дольше, чем я ожидал, в нем не было ничего сексуального. Тем не менее я услышал со стороны стоящего рядом Мэтта низкий звук, подозрительно похожий на рык.