Валерий Виталич
Париж
Сколько в мире таких людей, кто, как и я, с ранних лет мечтал побывать в Париже? Миллионы? Если посчитать и тех, кого уже давно нет, то – миллиарды, наверное.
Однажды вечером я сказал: «А давай съездим в Париж!» Не могу вспомнить сейчас с чего, вдруг, родилась и выскочила на свободу такая мысль. Первая реакция на нее была: «А на какие шиши, собственно?». Посидели тем вечером, помечтали. Посмотрели в интернете: чего бы такого посетить во Франции? На этом бы все и закончилось, как не раз уже бывало с подобными вечерними посиделками, но, видимо, пришел тот самый момент, когда мечта почему-то превращается в задачу, а задачу надо решать.
Нашли билеты на двоих до Парижа и обратно за 500 долларов лоукостером из Хельсинки. Забронировали гостиницы в Париже и на берегу Атлантики, в пригороде Ля Рошеля. Детям сказали, что они уже большие, и поживут три недельки без родителей. И уехали…
Аэропорт Шарля де Голля нас встретил неожиданно знакомой картиной – толпой таксистов, преграждающих выходы на волю. Прямо как дома: «Куда едем?». Прилетели мы вечером и заранее знали, что маршрутки (шаттлы) уже не ездят, поэтому выбрали одного поприличнее на вид – лысого араба в костюме, и начали переговоры. Оказалось, что я географию Парижа знаю лучше, чем он. Ну правильно, я готовился, карты изучал, а он просто здесь живет, и, скорее всего, не так давно. Да и не таксистом он оказался, а, так сказать, менеджером. Показал ему на карте куда нам надо. Он отвел нас к какому-то заднему выходу, сдал шоферу подъехавшего микроавтобуса и ушел ловить других клиентов. В итоге набралось шесть человек пассажиров и трое арабов: шофер, менеджер и еще какой-то парень с ними.
Только отъехали, как жена радостно начала комментировать все, что видит за окном, а на меня, вдруг, напали тревожные мысли. Мы поздно вечером едем с какими-то подозрительными арабами, которые, как показало ожидание на заднем дворе аэропорта, шугаются полиции. Среди пассажиров кроме меня только один – мужчина. А вот завезут нас в Булонский лес (тем более, что нам именно в ту сторону и надо), порежут на кусочки и закопают там. Я даже начал силы рассчитывать (два мужика против трех, но есть же еще три женщины и ребенок – за одного бойца сойдут) и составлять план сопротивления. Понимал, что – глупость, но дурная мысль из головы не уходила, а арабы как-то чем дальше, тем более подозрительными казались.
Успокоился, когда Булонский лес остался позади, а впереди – еще с километр, и наш отель. Но отель мы проехали – не увидели ни номера дома, ни вывески, скрытых зарослями дикого винограда на стене. Развернуться нельзя – узкая улочка с односторонним движением. Лысый менеджер начал объяснять, что теперь вернуться можно только по большому кругу, объехав несколько кварталов и спросил: можно ли, раз уж так вышло, они сначала завезут по дороге другого пассажира – англичанина? Меня напрягло, что теперь в группе вероятного сопротивления останусь я один с женщинами и ребенком, но я усилием воли отогнал недобрые мысли и согласился.
Подъехали к отелю англичанина. Он вышел, и за ним выскочили все трое арабов, вынесли его чемодан и наперебой стали спрашивать: «Все ли окей, доволен ли он, нет ли поводов для жалоб?» Джентльмен даже обалдел от такого натиска, а я в этот момент понял: мужики левачат, нет у них лицензии на извоз, и оттого боятся полиции и подозрительно оглядываются все время. Не надо им нас завозить в лес, и они сами нас боятся больше, чем я их. И вообще: мы – в Париже!
Пришло это ощущение сбывшейся детской мечты. Не можешь себе поверить и повторяешь про себя снова и снова: «Мы в Париже!». Еще секунда и оно, это счастливое мгновенье уйдет в прошлое и исчезнет волшебство. Один миг, и вот уже чудо осталось только в воспоминаниях. Так бывает … но – не с Парижем.
Наш отель оказался узким домом в два окна, встроенным в стену соседних зданий. Внутри казалось, что он еще уже, чем на самом деле. В лифт мы втроем – я, жена и чемодан – втиснулись с очень большим трудом. В номере двуспальная кровать, маленький столик и стул занимали 95% площади, из душевой кабины в санузле можно было, не делая ни шага, сразу сесть на унитаз. Но это все всего за 55 евро в сутки в туристический сезон. И всего полчаса пешком до Эйфелевой башни. И еще в номере был балкон. Такой же миниатюрный, на два человека плечом к плечу. Мы вышли на него, а внизу – тихий, неспешный, теплый Париж.
Мы постояли на балконе, и вспомнили, что в чемодане есть бутылка вина. Сели за стол (жена на стул, а я – на кровать), но тут выяснилось, что штопора у нас нет. Поехал вниз на рецепшн попросить штопор. Тут выяснилось, что я забыл как «штопор» по-французски. Да не забыл… не знал – в школе мы таких слов не прохожили. На рецепшне объяснил проблему, добавляя к своему подзабытому уже французскому жесты. «Ah, tire-bouchon», – сказала дежурная. Ну конечно, сообразил я – «вытащить пробку». Она отвела меня на кухню, где, несмотря на позднее время, что-то готовилось, и отдала повару, который принес штопор.